– Принимайте первитин, – советовал Паулюс. – Говорят, он вреден, но если в меру… от тика я избавился!
Его расстроило письмо Рейхенау, подтверждающего именно то, что сейчас высказал генерал Фромм: «Достигнута та граница, когда тетива лука натянута до предела…» Это письмо Паулюс показал жене, и Елена-Констанция сказала:
– За Шестой армией тянется очень дурная слава.
– Где? – не сразу понял ее Паулюс.
– Там, где эта армия воюет… в России!
Боевая слава 6-й армии была как раз очень хорошая, но дурная слава тащилась за Рейхенау, командовавшим этой армией. В вермахте многих коробило от болтовни Рейхенау, у которого получалось так: «Я и фюрер, фюрер и я, фюрер сказал, но я добавил… фюрер согласился». Гитлер был извещен о партийном фанфаронстве Рейхенау, но многое извинял ему, видя в нем убежденного национал-социалиста. Паулюс знал, что Рейхенау точно исполнял знаменитый «приказ о комиссарах», расстреливая пленных коммунистов, наконец, буквально на днях (10 октября 1941 года) Рейхенау издал бесчеловечный «Приказ на твердость».
– От тебя, Коко, у меня нет секретов… прочти.
Жена прочла лишь одну фразу: «Мой солдат должен вполне отдавать отчет о необходимости сурового, но справедливого искупления грехов низшей расы…»
Елена-Констанция молча вернула мужу листок с приказом.
– Коко, – обиделся Паулюс, – ты молчишь, будто я в чем-то провинился. Не понимаю, отчего испортилось твое настроение? В конце-то концов, – сказал он жене, – Шестая армия остается при Рейхенау, а я здесь, я с тобой, любимейшая!
* * *
3 декабря Гитлер вызвал в Полтаву верного Рейхенау, вручив ему всю группу армий, которой прежде командовал устраненный в отставку Рундштедт.
– А кому мне сдавать Шестую армию?
– Командуя группой Южного направления, вы, Рейхенау, остаетесь по-прежнему и командующим Шестой армии, от которой я, – сказал Гитлер, – ожидаю невероятных успехов… В этом году, – продолжал он, – я сам вижу это, нам не выбраться к нефтяным вышкам Майкопа, не выйти и к Астрахани. Но я верю, что силы русских уже на исходе… будем же терпеливы! Помните одно, Рейхенау: что бы ни случилось – ни шагу назад!
– Яволь, мой фюрер. Служу великой Германии…
После этого Рейхенау продолжил отступление за реку Миус, начатое Рундштедтом, о чем и доложил фюреру, вдруг нагрянув в Полтаву – прямо к обеденному столу. Гитлер как раз уминал пшенную кашу и запивал ее тыквенным муссом.
– Рейхенау! – заорал он. – Я ведь не за тем дал по шее Рундштедту, чтобы ты продолжал то, что сделал Рундштедт… Чей приказ ты исполнил – мой или этого Рундштедта?