Вернись оттуда живым мой отец, может, я бы никогда и не взялся за написание этой книги…
* * *
2 августа Уинстон Черчилль вылетел из Лондона, и через два дня он был в Каире, завороженный двумя направлениями войны – лагерем Роммеля под Эль-Аламейном и скорым продвижением вермахта к Кавказу, что грозило Лондону утратой политического влияния в странах Востока. Это было время, когда немцы уже вступили в Армавир…
Удивительно! Пленный румын жаловался, что «эти собаки» гнали его пешком и он маршировал 700 километров, а я вот читаю мемуары наших ветеранов, которые, выбираясь из клещей окружений, за одну неделю отмахивали на своих двоих по триста миль кряду – и на волдыри не жаловались, снова готовые сражаться. Отход наших войск из большой излучины Дона стоил нам потери многих баз снабжения, которые так и не вывезли – не хватало транспорта. Сколько там осталось добра в наших складах – и тогда не знали, да и сейчас узнавать нет смысла, 62-я армия тоже отошла из-под Калача, а четыре ее дивизии остались в окружении и, не вылезая из кровавых боев, все-таки вырвались из котла. Мы отступали… да, отступали? А каково быть в арьергарде? Пожалуй, страшнее, чем в авангарде; когда идет отступление, арьергард отходит последним, и все шишки достаются ему.
6-ю армию Паулюса отделяли от Сталинграда более полусотни километров, и он, кажется, ревностно относился к успехам Гота:
– Пожалуй, этот парень решил нас обогнать – что стоит для его роликов прокатиться двадцать-тридцать километров по гладкой степи, где почти не осталось русских войск, а вдоль насыпи железной дороги можно вкатиться прямо на вокзал Сталинграда…
Если читатель сыщет на карте реку Сал и проведет взором вдоль железной дороги на Сталинград, то станет ясен и маршрут 4-й танковой армии, следовавшей почти по рельсам. Наши войска, отжимаемые к северу, сдавали рубежи на реках – Сал, Аксай, и, наконец, остался последний водный рубеж на реке Мышкове возле станции Абганерово. Далее отступать, кажется, и нельзя, ибо от Мышковы до Сталинграда оставалось рукой подать; и Гот не выдержал напряжения боев.
– Конечно, – сказал он в штабе, – мой коллега Паулюс будет смеяться, но мы только теряем время и танки в бесплодных атаках… Даже интересно: кто держит оборону перед нами?
– Генерал Чуйков… совершенно неизвестный.
– Будь он в моей армии, – сказал Гот, – я бы давно представил его к Рыцарскому кресту с дубовыми листьями…
Перед ним развернули карту, но от станции Абганерово он перевел взгляд в желтые степи, где между Волгой и железной дорогой скромным пятнышком обозначилось озеро Цаца (Чаган-Хулсун), а за этим озером лежал Красноармейск.