Дверь открылась. В дверях стояла молодая женщина: «Зачем приехала?»
Она уверенно шагнула через порог.
– Успела? – раздалось из глубины квартиры.
– Если пустишь, значит успела.
– Проходи, проходи, – он появился на пороге кухни, как всегда неожиданно большой, домашний. – Девочки, потом будете отношения выяснять, давай сначала кормить человека с дороги.
– На картину посмотреть. Тебя разве не предупредили? Говорят, здесь написана единственная в своем роде картина.
***
Они ехали вдоль берега моря, не спеша, иногда перебрасываясь вежливыми фразами о красоте этих мест, природе, погоде.
Да и куда было спешить. Так многое произошло, так многое могло произойти.
Мир чудесного не терпит суеты.
С трудом вскарабкавшись на крутую гору, машина остановилась у ворот небольшой виллы.
– Двери открыты, еда на столе, все, что понадобится, найдешь, не маленькая. Я буду часа через три.
Она резко развернула машину, и та мгновенно исчезла за изгибом горы.
«Так, значит».
***
Они смотрели в упор, не мигая, не отводя взгляда ни на мгновение. Они не о чем не спрашивали и ничего не ждали. Чистый взгляд – ни зова, ни обещания. Тайна холодна, у тайны нет определений. Ею нельзя овладеть, к ней можно приобщиться… и замолчать.
Пространство вибрировало, переливалось разноцветьем, плотный мир растворился и исчез. Ровный золотистый свет расширился и вобрал ее в себя. Она растерянно оглядывалась, почти ослепленная, что-то мягко развернуло ее от света, и она увидела.
Хаос и порядок, начало и конец, ад и рай, – все эти слабые попытки людей описать, передать все, что она увидела, мелькнули перед ней и исчезли, где-то внутри метались воспоминания о возможности ужаснуться, восхититься, поставить преграду между собой и этим видением…, но не чем было.
Все привычное растворилось и сгорело в золотистом свете. Чистый взгляд – ни радости, ни горя, ни любви.
Порыв ветра с моря взметнул шторы на окнах, раздался звон разбитого о мрамор веранды стакана, телефонный звонок и обрывки разговора.
Видение исчезло, мир уплотнился и… стал таким как прежде?
С огромной картины на белой стене на нее смотрели семь женщин, семь полуобнаженных женских фигур, таких разных, таких узнаваемо-незнакомых. Фон картины сверкал всеми оттенками золота и казался написанным не красками, а светом.
– Ты хочешь сказать, что мы такие же?
– Когда я хочу сказать, я говорю, а это, если ты, конечно, обратила внимание, картина.
– Как же теперь с этим жить?
– Попробуй для начала помнить.
***
Птица Певчая, вся порыв и дрожание натянутой струны, возникла в дверях:
– Мастер звонил, и сказал, что ты можешь остаться до его приезда. Он говорит, что ты не помешаешь.