– Поговорите с Адольфом, придурки! – кричал старик и угрожающе махал палкой вслед убегающим писакам.
Слава богу, Алоиз не дожил до того, как могилу на Берлин-Нойкельн вскрыли. Старик помер бы от смеха. Кости в могиле принадлежали шести разным людям.
За два года до своей смерти, 17 мая, в День отца, Алоиз Мюллер обнаружил на крыльце своего дома огромную охапку тимьяна [4]. Хмурый Адольф меланхолично выглядывал из своей будки. Шел дождь, дурная примета на День отца. Но Алоизу было все равно. Он стоял под холодными струями, держал в руках охапку тимьяна, которую потом высушит, чтобы заваривать иногда, по воскресеньям, и плакал. Алоиз Мюллер был счастлив.
Что бы там ни говорили о Генрихе… но это был его сын.
В тот год умер Берия. А Генрих Мюллер на огромном, пропахшем морем, угольным дымом и потом корабле прибыл в Буэнос-Айрес.
Эти два события, казалось, были ничем не связаны между собой. Но… кто знает?..
– Я полагал, что вы умерли… – повторил Антон, закрывая за собой дверь.
– Многие полагали, что я умер, – ответил Генрих. Он подошел к окну, отодвинул плотную штору и выглянул наружу. – Я и сам так думал.
– А что же вас… Что же… вас убедило… – Ракушкин вдруг понял, что не может подобрать слова.
– Воскреснуть? – Генрих повернулся к Антону. – А скажите, каким образом получилось так, что вы меня узнали? Неужели я совсем не изменился?
Антон пожал плечами. Первый шок прошел, на его место пришла собранность.
– Ваш портрет входит в один из тренингов визуальной памяти.
– Если не ошибаюсь, там их два. Разного возраста.
– Откуда вы знаете?
– Я один из тех, кто этот тест составлял. – Генрих присел на стул около окна, периодически поглядывая за штору. – Я вас не шокирую своими заявлениями?
Антон не нашелся что ответить.
– Эту квартиру я прикупил относительно давно. Когда только-только прибыл в этот город. Не поверите, но мне, сменившему массу лиц, стран, паспортов, Аргентина кажется чем-то родным. Хотя, казалось бы, у таких, как я, не может быть Родины. Но… – Генрих снова выглянул из-за портьеры. – Я не пользовался этой квартирой, наверное, год. Да и до того наведывался сюда, только чтобы прибраться. Как вы считаете, этого достаточно для конспирации?
– Не слишком.
– Вот и я так считаю.
– Было бы более правильно, если бы за квартирой следил кто-то третий.
Генрих кивнул.
– Вы все хорошо помните. Когда я работал с вашими ребятами, я с удовольствием читал ваши учебники. Все толково, все по делу. Мне вообще нравится ваша страна.
– Странно звучит.
Мюллер покачал головой.
– Если вдуматься – нет. Вы, коллега, должны понимать, что такое долг и что представляет собой наша работа. Так что никаких противоречий в том, что я говорю, нет.