– Вы нарушаете декрет о публичных выступлениях и демонстрациях! Повторяю! – орет в четыре железные глотки фургончик, спрятавшийся за двойным полицейским кордоном. – Вы нарушаете декрет о публичных выступлениях и демонстрациях! Все собравшиеся на площади должны разойтись по своим домам. В противном случае будет применена сила!
– Работу и свободу! Работу и свободу! – неслось с площади. – Чили не пройдет!
Там, перед оцеплением, волновалось людское море.
– Работу и свободу! Работу и свободу!
Фургончик поперхнулся. Заглох.
Аугусто Рикас, старый и толстый, открыл дверь, выбрался наружу из прокуренной духоты.
– Черт знает что… – Он откашлялся, сплюнул на мостовую. Закурил. – Дурная работа.
– Радуйся, что такая есть, – ответил стоящий рядом лейтенант. – А то бы торчал вот там…
И он ткнул пальцем на площадь.
– Я вообще-то спортивный комментатор, – пожаловался Аугусто.
– Да? – Лейтенант оскалился. – Много ты матчей видел в последнее время?
– Нет. – Рикас покачал головой и снова прочистил горло. – Душно там… Чего они хотят?
– А то ты не слышишь? Работы хотят и свободы. Можно подумать, их кто-то держит… Требования какие-то передали.
– Требования?
– Ну да. Бумажки.
– И что?
Лейтенант косо посмотрел на Аугусто и ответил чуть презрительно:
– Послал я их куда подальше.
– Это куда же?
– К майору! – Лейтенант захохотал. – Не мое это дело, бумажками заниматься.
– Жалко. Интересно все же… Чего они хотят? Ну там, понятно, работы, свободы, но конкретно что? А то ведь собрались, кричат…
– Марксисты, не иначе. – Лейтенант жестом попросил у Рикаса закурить. Тот покрутил головой:
– Последняя…
– Да? Катись тогда к себе в вагончик! Тебе не за болтовню платят!
– Это как посмотреть, – проворчал Аугусто, но полез обратно.
– Вы нарушаете декрет…
А там, за оцеплением, звенели стекла витрин. И в первые ряды выбирались люди покрепче. Откуда-то передавались по-над головами длинные штакетины, которые выставлялись вперед, словно пики. Несанкционированную демонстрацию полиция остановила на подходе к бульвару Независимости. Впрочем, сейчас все демонстрации были несанкционированными, поскольку первым же декретом новая власть запретила любые общественные сборища. Толпа попыталась прорваться, но крепкие парни в форме ощетинились дубинками, и люди откатились назад. Теперь же дело явно шло к повторному штурму.
Лидеры передали лейтенанту свои требования, как в письменной, так и в устной форме. На что лейтенант, как и было сказано выше, послал их официально к майору, а неофициально к такой-то матери. Майор бумажки принял, и вскоре они оказались на площади Колон.