Антон осмотрелся. Вокруг площади буквально на каждой крыше сидели птицы.
– Они чувствуют, – проворчал Генрих. – Слишком умные птицы… Слишком умные. Впрочем, не надо быть животным, чтобы ощущать этот кошмар.
– Да… Это точно. Иногда мурашки по спине бегут.
– Лаборатории работают на полную мощность. Старина Рудольф не теряет времени даром. И знаете, коллега, иногда мне страшно, что он все-таки заглянет мне в душу… Что он там увидит?.. Когда я общаюсь с ним, мне кажется, что я говорю с мумией, которая по какой-то ошибке всевышнего воскресла. Страшно. Особенно сейчас, когда стало… Стало ясно, что он знает, что делает.
– Арестов меньше сейчас…
Мюллер искоса посмотрел на Ракушкина.
– Напрасно вы так думаете. Достопочтимый сеньор Эмилио Фернандес очень старательный работник. Особенно если к нему приставить соответствующее наблюдение. С пропажей Кристобаля Бруно у нашего Рудольфа освободились кое-какие мощности. И он направил их в тайную полицию.
Ракушкин сплюнул.
– Не отчаивайтесь. Вашу работу нельзя назвать напрасной. Доктору пришлось изрядно попотеть, чтобы восстановить ситуацию. К тому же этот Фернандес крепкий орешек, его совсем не так просто держать под контролем. Все революционеры, за редким исключением, это люди, склонные к разрушению, часто психически неустойчивые. Таких контролировать не так уж и сложно. А вот их противники – это антитеза разрушению… В общем, Доктору пришлось потрудиться. Он так старательно давил подполье, что, лишившись подконтрольного ему марксистского лидера, едва не сошел с ума. Обработка того же Фернандеса требовала сил и времени, а время Рудольф ценит больше всего на свете. К тому же Эмилио крайне трудно сломать. Пару раз я слышал от Рудольфа слово «бездушный», и это относилось к Фернандесу. Долго это продолжаться не может. Нам срочно нужна марионетка вроде Бруно.
Антон посмотрел на часы.
– Да-да, – тут же отреагировал Генрих. – Времени у нас маловато. Вы хотели…
– Порошок.
Мюллер кивнул.
– Около памятника, с обратной стороны пакет. Поднимете, когда я уйду.
– Спасибо. Информации о лабораториях нет?
Генрих покачал головой.
– Нет. Вам придется самому. Я знаю только, что это недалеко от Буэнос-Айреса. Недалеко. И знаете…
На какой-то момент Ракушкину показалось, что старик хочет что-то сказать, но тот сдержался.
– Нет. Ничего. Вы ведь, наверное, материалист? – непонятно зачем спросил Мюллер.
– В общем и целом.
Мюллер некоторое время молчал, а потом взял Антона за руку. Ракушкин почувствовал, как волоски на шее встали дыбом. Будто сама История прикоснулась к нему…