– Я сейчас же позвоню в полицию. – Сонсолес уже не смеялась.
– И что им скажешь? Нечего тебе сказать. Звоню из автомата, кто я – ты не знаешь. Представляешь, сколько таких случаев за день они складывают в долгий ящик? И будут ждать, когда я тебе что-нибудь сделаю.
– Я тебя знаю.
– Не трудись понапрасну.
– Ты – шваль.
– А как же иначе. Мой орангутанг шлет тебе воздушный поцелуй. Он спит и видит, как позабавиться с тобой.
Я повесил трубку. На сегодня достаточно. Разумеется, мне самому было противно то, что я делал, но, надо сказать, это здорово помогло расслабиться. Было время, когда я почти не делал гнусностей и считал, что те, кто их делает, – грязные типы и, сделав пакость, ужасно мучаются и даже хотят покончить с собой. Однако же, сам став гнусняком, убедился, что, когда даешь выход дурным инстинктам, чувствуешь себя не виноватым, а опустошенным, а это – единственный способ для гнусняка успокоиться. Сделаешь пакость – и порядок. Худо, если останавливаешься на полдороге, вот тогда неймется, свербит, нету мочи.
В тот вечер, к примеру, я пришел домой, лег и спал как убитый. А когда проснулся, увидел, что вся подушка – в слюнях. Хотя Фрейд об этом ничего не написал, а попусту тратил время на спорные тонкие материи, сон в слюнях- непременно счастливый сон.
Вонючая контора, и вот что думает о ней ее жертва.
В современном мире, отчасти под влиянием присущих концу тысячелетия конвульсий, на рынке труда сосуществуют три четко выраженных касты.
Во-первых, процентов тридцать, а то и больше составляют те, кто служит давно и успел укорениться в головной конторе и потому обеспечивается особо. Головные конторы обычно более изобильны, чем может показаться и чем полагается знать тем, кто не пользуется их льготами. Благодаря усилиям влиятельных профсоюзных деятелей эта публика не совсем еще покинула золотую пору офигительных трудовых соглашений. Тогда еще существовали дополнительные оклады по случаю круглой даты служения данной конторе, в полдень заведено было уходить на сиесту, по утрам пить кофеек, а в сентябре выдавалось индивидуальное пособие, которого хватало снарядить в школу детишек, да еще оставалось на хорошую жрачку с выпивкой и сигарой. Разумеется, новая модель трудовых взаимоотношений начинает тревожить и их, однако требуется землетрясение, чтобы они забеспокоились всерьез, да и то скорее всего решат, что землетрясение сдвинет стулья только под временными служащими. Они знают: худшее, что с ними может случиться, – отвалят хороший куш, урезав жалованье у молодых служащих, и отправят по домам предаваться порокам. На так называемую досрочную пенсию. А пока, в ожидании, когда наступит срок или подойдет очередь, эти будды все восемь часов, полный рабочий день, развлекаются, зачеркивая крестиками дни в календаре или заполняя клеточки лотерейных карточек. Они регулярно подхватывают грипп (две недели), весеннюю аллергию (десять дней), летнюю простуду (восемь дней) и обязательно ломают лучевую кость в последний день летнего отпуска (двадцать дней). Каждые два года им вырезают какой-нибудь жировик (тридцать дней), и они ломают большую берцовую кость, катаясь на лыжах (два месяца). Но всего этого им кажется мало, и они никогда не упускают случая присоединить денек-другой к праздникам (мостик).