– Господи! – негромко произнесла Мерси, подалась вперед и отхлебнула крепкой жидкости. – Папа, неужели я составила это дело? Я действовала по правилам. Выполняла свою работу. И оно привело меня к Майку. Как ни старалась я повернуть его ход, оно постоянно возвращало меня к нему. Я сделала то, чего не следовало, – пошла к нему, отперла дверь своим ключом и провела обыск. Отыскала угрожающие письма, которые писала та девица. Окровавленные сапоги в чулане с таким же отпечатком подошвы, как у убийцы. Глушитель, подходящий к стволу сорок пятого калибра. Даже выстрелила из его пистолета, чтобы сравнить гильзу с найденной на месте преступления: все совпало. Я искала что-нибудь, указывающее, что ошибаюсь. Но только лишь... погубила Майка.
– Майка погубил Майк.
Мерси сделала еще глоток и выпрямилась.
– Теперь мы делаем свое дело, а Майк свое. Сегодня под вечер мы получили ордер, так что судья покрыл мое... чрезмерное усердие. Никто не догадается, какая я двуличная стерва, если только все уже не знают этого.
– Мерси, твое расследование привело к аресту. Кто же двуличный?
– Да, но...
– Сейчас не время снова мучить себя, девочка. Нужно держать голову высоко и отражать удары. Ты станешь их получать. Но ты сделала то, что было правильно и трудно. Ты могла бы скрыть факты, и никто никогда не узнал бы правды.
Мерси кивнула. Слова Кларка, казалось, отскакивали от нее, словно она была сделана из какого-то материала, который ничто не может пробить.
– Знаешь, что я все время рисую в воображении? Себя. Приходящую на работу в тот день, когда все поймут, что это я отправила Майка Макнелли за решетку. Папа, я не могу отважиться на это. Идти по коридору к комнате детективов, когда все в управлении ненавидят меня до печенок. Как я буду работать дальше? Как мне заниматься своим делом?
– Найдешь способ.
Мерси посмотрела на отца, понимая, что его безоговорочная любовь сродни той, какую она питает к Тиму. Эта любовь прекрасна, может быть, самое прекрасное из того, что Мерси видела на свете, но она способна затмевать разум у людей.
– Найду, – негромко сказала она.
– Я в этом уверен.
– Рассказать, чего я хочу? Свернуться в клубок под одеялом и превратиться в личинку или куколку или во что там превращаются гусеницы. Потом вывестись из нее ангелом. Но ангелом с пистолетом. Тогда бы я смогла летать, ловить подонков, и все мои дела были бы безупречны. Мне бы не пришлось входить в управление, видеть две тысячи служащих, считающих, что я предала их, желающих видеть мое сердце на блюде.
Какой вывод сделала бы Джоан Кэш из этой маленькой речи?