По пути к двери Мерси остановилась и еще раз обняла Джоан Кэш:
– Спасибо.
– Мерси, ты поступила правильно. Хотелось бы, чтобы ты относилась к себе так же заботливо, как к напарнику.
– Оставь, Джоан. У меня нет мыслей о самоубийстве. Я в полном порядке.
– Не иметь мыслей о самоубийстве и находиться в полном порядке – совершенно разные вещи. В таком случае давай договоримся о встрече, расскажешь, что и как у тебя в порядке, ладно? Привези Тима, буду рада снова увидеть его.
– Я не стану подвергаться ДПДГ[8] с тобой или с кем-либо еще. Не доверяю никаким аббревиатурам, кроме ШУ[9] , УП[10] и ФБР.
Обе заулыбались и рассмеялись.
– Слушай, девочка, если не хочешь десенсибилизации посредством движения глаз – не надо. Но в ситуациях, похожих на твою, она дает фантастически хорошие результаты.
Мерси открыла дверь.
– Джоан, у меня и так все великолепно.
– Позволь помочь тебе, подружка, если это в моих силах. Ты мне определенно помогла.
Когда Мерси вошла в дом, ее отец сидел за обеденным столом, держа Тима на коленях. На столе перед ними лежал раскрытый свадебный альбом Кларка, едва за пределом досягаемости рук ребенка. Увидев мать, Тим радостно закричал и стал вырываться от дела.
Отец поднял взгляд на Мерси, и она заметила в его лице легкую печаль. Поцеловала его в щеку, потом взяла Тима. Сын становился тяжелым. Посмотрела в альбом: черно-белое изображение Кларка и Марселлы возле громадного свадебного торта. Оба очень молодые и счастливые. Каждые два месяца Кларк доставал альбом, становился тихим, задумчивым, отправлялся на прогулку или в поездку на машине, рано ложился спать.
– Ужинать я сегодня не буду, – сказала Мерси. – Еду к Майку.
Она взглянула на часы. При мысли о встрече с Майком у нее сжалось сердце.
– Разобрались со своими проблемами вчера вечером?
– То были обычные разногласия. У нас все отлично.
– Майк – хороший человек.
– Но все-таки я могу не соглашаться с ним, так ведь?
Кларк улыбнулся и перевернул лист альбома.
Пока Мерси принимала душ, Тим обижался на нее за сеткой детского манежа. Он терпеть не мог заточения и всецело винил в нем мать, которая боялась, что мальчик куда-нибудь уйдет, ударится, проглотит игрушку, свалит телевизор или – его любимое занятие – начнет игру со штепсельными розетками. Тим был удивительно смелым, много говорил – произносил длинные фразы из бессмысленных слогов вперемешку со словами, и Мерси казалось, будто она понимает все. Вальбом, боп-eon, мом-мом-мом, тук-тук-тук, мам-мам-мам, гой, гой, гой...
Мерси отвечала ему тем же из-за прозрачного стекла душевой, и он, похоже, прекрасно все понимал. Что именно она говорила ему? Мерси надеялась: нечто полезное.