Пастух вынул соломинку изо рта.
– Это ведь вол, – изрек он. Я кивнул.
– Нам нужно было довезти эту бедную женщину. Она больна, вот мы и взяли его на время. Он твой? Мы ведь не причинили ему никакого вреда.
– Нет, нет. – Пастух протестующе поднял руку. – Я спросил потому, что сначала подумал – это конь. Глаза уже не те. – Он поведал, какое удивительное зрение у него было в юности. – Так ты говоришь, это вол?
На сей раз мы с Доркас кивнули вместе.
– Вот что значит Старость. Я готов был лизнуть это лезвие, – он похлопал по железной рукоятке ножа, торчавшей из-за широкого пояса, – направить его на солнце и поклясться, что между ногами у него кое-что болтается. Но не будь я таким бестолковым, мне сразу же пришло бы в голову, что никому не под силу оседлать быка пампы. Разве что рыжей пантере, но она держится за спину когтями, да и той это частенько стоит жизни. Конечно, это вымя, которое вол унаследовал от своей матери. Знавал я его мать – у нее точно такое было.
Я сказал, что я городской житель и не разбираюсь в животных.
– А-а. – Он снова присосался к мате. – Я тоже мало в чем разбираюсь. Тут живет самый что ни на есть невежественный народишко. Ты не поверишь – сама невежественность. Разве от таких соседей чему-нибудь научишься? Доркас прервала его:
– Прошу тебя, позволь нам положить эту женщину в доме. Я боюсь, она вот-вот умрет.
– Я же сказал, что ничего не знаю. Спрашивай вон его. За ним вол – чуть было не сказал «бык» – бегает, как собака.
– Но он не может ей помочь! А ты можешь. Пастух покосился на меня, и я понял, что, к его полному удовлетворению, он убедился, что быка приручил я, а не Доркас.
– Мне жаль твою подругу, – продолжал он. – Видно, когда-то она была красотка хоть куда. Вот я сижу тут с вами да пошучиваю, а у меня у самого друг помирает. Там, в доме. Ты только думаешь, что твоя подруга может умереть. А он точно умирает, и я хочу, чтобы его не беспокоили.
– Понятно, но мы его не побеспокоим. Может быть, даже поможем.
Пастух перевел взгляд с Доркас На меня, потом снова на Доркас.
– Вы странные люди. Что я могу знать? Я просто невежественный бедняк. Входите. Только без шума. И помните, что вы здесь гости.
Он встал и открыл дверь, такую низкую, что мне пришлось пригнуться, ступая через порог. В доме была только одна комната, темная и прокопченная. На циновке перед очагом лежал мужчина гораздо моложе меня и, как мне показалось, гораздо выше ростом, чем наш хозяин. У него была такая же смуглая кожа, но под ней словно совсем не было крови, а на щеках и на лбу я заметил следы глины. В хижине больше не было ни одной подстилки, поэтому мы положили Иоленту прямо на земляной пол, предварительно расстелив потрепанное одеяло Доркас. На миг Иолента приоткрыла глаза, но взгляд ее по-прежнему оставался бессмысленным, а их некогда чистая зелень выцвела, как крашеная материя, забытая на солнце.