– Кто они?
– Ну… отшельники всякие. Уж не знаю, чего они там умудряются промыслить – на природе и человечестве это никак не сказывается, ни сейчас, ни раньше… Думаю, и сто миллионов лет пройдет – все то же будет, и так же. И хорошо, я не против.
– А сто миллионов лет – это много?
– Много. Боги столько не живут.
– Боги??? Как это?
– Так это. Эй, пузырь с чешуей, а, пузырь с чешуей? Не лопнешь, кусамши?
Гвоздик поднял от травы счастливую, всю в крови, мордаху и вновь попытался засмеяться.
– Нет, он точно уже лает! Зиэль? Ну теперь-то ты слышал? Гвоздик, малышочек, умница!..
– Что пищит противным голосом – слышал. Эх, печень бы правильнее в сыром виде съесть, да уж пусть жарится вместе с филейкою, избаловался я среди людишек. Сына бы мне нужно, вот что! На, держи свою долю и не роняй.
Лин удивился было непонятным сетованиям Зиэля, да тотчас и забыл, приняв прутик с нанизанными на него кусками (печенка и мясо, вперемежку с клубнями дикого лука): за время их знакомства он уже попривык к странным его речам, а свежее жареное мясо такая вкуснятина, во рту тает!.. И печенка неплоха…
После обеда Лин собрал охапку папоротника и постелил, чтобы им с Гвоздиком помягче: Зиэль разрешил всем отдохнуть, даже Сивку расседлал, а сам размотал сверток черной кожи, толщиной в пядь, шириной в половину локтя, да длиной в полтора, по ней с внутренней стороны нашиты петли и кармашки, а в них всякие разные приспособления для ухода за оружием…
– А их каждый день точить нужно, даже если не пользовался?
– Желательно. И старайся не употреблять это смердецкое слово: точить!
– А как надо?
– Везде по-разному: править, ухаживать, подправлять… приводить в порядок, чистить… На Западе, в столичных казармах, одно время было модно «уваживать»: «Пора моего старичка уважить»… Но – не точить. Воины так не говорят. Оружие еще и смазывают. А церемониальное, которое не для боя, а для ритуалов, для придворных парадов – также и полируют, чтобы ровно блестело.
– А почему здесь нет тургунов и церапторов? И ящерных коров? Там, где я раньше жил, там часто в округе следы от них оставались, иногда и сами показывались. Я однажды такую кучу видел, что ящер навалил… – Лин задрал руку повыше к небу, но вставать было лень…
– Почему нет? Бывают и здесь, но реже. В теплые годы они до самых южных равнин добираются, на пойменные пастбища… А за ними и тургуны, и оборотни, и церапторы, и тигры… Они тепло любят, а зимой здесь холодно, вот они и держатся поближе к северу, где лето круглый год. Быки, олени, кабаны, пиропы – им легче, у них зимой шубы отрастают, они и перезимовать на юге могут, была бы пища… В свою очередь они все – пища и одежда для людей, поэтому человек всюду устраивается, где только можно раздобыть мясо и шкуру. А нету мяса – на траву да коренья перейдет, протерпит на них лихое время… Да, переждет лихолетье – и опять за свое. Кто к воде поближе – те там охотятся, на водное зверье. Медведи – такие же на повадки, как и люди, но добрее.