- Если он спросит, скажите ему, что я так распорядился. Мне очень нравится эта женщина.
Дежурный понимающе кивнул. Спорить с личным переводчиком самого Рунцхаймера было бессмысленно и глупо. Он взял список, обмакнул ручку в чернильницу и провел жирную черту по строчке. Судьба Алевтины Кривцовой была решена.
- Большое спасибо! - сказал Дубровский.- Я доложу господину Рунцхаймеру, что списки подготовленных к отправке в полном порядке. О дне подачи эшелона вам будет сообщено дополнительно.
Попрощавшись с дежурным, Дубровский поманил Алевтину пальцем и направился к выходу. На улицу они вышли вместе.
- Ой! Я вам так благодарна. Вы даже представить себе не можете, что вы для меня сделали.
- Это представить не трудно. Гораздо труднее будет объяснить моему начальнику, если он у меня спросит, зачем я это сделал.
Алевтина потупила взор, а потом быстро спросила:
- И у вас действительно могут быть неприятности?
- Это зависит от вас.
- Простите, но я не понимаю…
- Видите ли, я могу объяснить своему шефу, что вы мне просто понравились. К тому же вы действительно мне понравились. Он у нас настоящий мужчина и должен понять. Но для того чтобы это выглядело правдоподобно, вы должны встретиться со мной сегодня вечером.
Алевтина бросила на Дубровского недоверчивый взгляд.
- Нет, нет. Не пугайтесь. Мы погуляем с вами по городу, вот и все.
- Хорошо. Я согласна. А где мы встретимся?
- У входа в городской парк. Я кончаю работу в пять часов. Если даже и задержусь немного, то к семи наверняка успею. В семь часов. Устраивает это время?
- Да. Но в девять уже начинается комендантский час.
- Ничего. Вы со мной, а я вас провожу домой в любое время.
Алевтина изучающе посмотрела на Дубровского. Взгляды их встретились.
- Скажите, вы немец? - неожиданно спросила она.
- Нет, я белорус.
- А почему же на вас эта форма?
- Служба такая…
- Значит, вам все можно?
- Так же, как и вам.
- Ну, нет. Мне почти ничего нельзя. Да вот хотя бы… Взгляните…
Они шли по центральной улице. Вдруг Алевтина остановилась возле щита с афишами, на котором рядом с рекламой кинофильма «Симфония одной жизни» пестрели листки с приказами и постановлениями немецких властей.
- Здесь приказ номер четыре, он запрещает пользоваться множительными аппаратами. А я машинистка, значит, дома не могу работать. А это приказ номер три. По нему меня могут покарать за недоносительство германским властям о враждебной деятельности моих земляков. Есть и распоряжение пятьсот двадцать, запрещающее пользоваться источниками света после определенного часа. А приказ номер два запрещает мне слушать советские радиопередачи. Тут и еще более десятка других…