- На этот раз будем искать настоящий ночлег,- сказал Леонид, положив руку на плечо Виктора.- Может, найдется добрая душа, пустит переночевать.
- Надо на самой окраине пошукать. К ночи в город нам не с руки заходить,- отозвался Пятеркин.
- Устал небось за день?
- А что? Километров двадцать пять, а то и все тридцать мы отмахали… Не так уж я устал, как есть охота.
- Потерпи. Найдем ночлег, тогда и перекусим. Доедим сало, а завтра промышлять начнем.
Лишь утром в железнодорожной будке съели они по ломтику этого сала и по небольшому кусочку хлеба, столько же припасли и на вечер. Это было все, что прихватили они в дорогу. Правда, оставались еще четыре плитки немецкого шоколада. Но то был неприкосновенный запас, рассчитанный не столько для утоления голода, сколько на случай обыска. Шоколад германского производства мог лишний раз подчеркнуть принадлежность Дубровского к немецкой комендатуре.
Подойдя к старой, покосившейся мазанке на самой окраине Алчевска, Леонид постучал в маленькое окошко. Дверь отворила согбенная старушка с костлявыми, жилистыми руками. Без разрешения немецкого коменданта она было отказалась пустить на ночлег незнакомых пришельцев, но, увидев в руках Леонида целую пачку оккупационных марок, приветливо пригласила в дом.
В углу, под низким потолком единственной комнаты, перед иконой, мерцала лампада. Еще не снимая шинель, Дубровский спросил:
- Одни проживаете?
- Одна я, сынок, совсем одна маюсь. Муж еще в ту войну не возвратился. Две дочки замужем в Харькове жили. Теперича и не знаю где…
Леонид присел на скамью возле низкого деревянного столика, окинул взглядом комнату: комод, кровать, сундучок, несколько табуреток, пустой чугунок на остывшей печи. Потом не торопясь отсчитал десять марок и протянул их старухе.
- Это за одну ночь. Утром дальше пойдем. Свою часть догонять надо.
- Кто ж ты у немцев будешь? - полюбопытствовала старуха.
- Переводчик я. В комендатуре работал. Да вот от части своей отстал. А хлопчик этот батьку ищет. Ушел батька зимой во время отступления. Полицай Иванов со станции Чир. Может, слыхала?
- Не… сынок, у меня полицаев не было. Солдаты немецкие на постой становились, то правда, а полицаев не было.
Старуха бережно пересчитала деньги и спрятала их за пазуху.
- Бабуся, а печку нам не истопишь? - спросил Дубровский, пытливо оглядывая хозяйку.
- Ох! Трудно, трудно, сынок. Уголька-то совсем нет. Шахты ноне без дела стоят. Ведерочко угля на базаре, почитай, сто пятьдесят рублей стоит.
- А марки немецкие разве не в ходу теперь?
- Пошто не в ходу? Ходють и марки. Одна за десять рублей идет. Зимой было одни марки шли. А ныне, как русская антиллерия послышалась, все больше на рубли торгують. Но и марки немецкие тоже беруть.