… Я подержал в руке Сонину ладонь и поднял с перрона ее сумку.
– Тяжелая! Как ты ее таскаешь?
– Мы вдвоем с Танюшей.
И я увидел рядом еще одну девочку. Совсем на Соню не похожую. Кругловатую, с темными короткими волосами. Только рост у них был одинаковый.
Позади девочки стояла высокая женщина в черной кружевной накидке на гладких рыжеватых волосах.
А Ивка в это время говорил. Мне:
– Алик, это Галина Антоновна, Женина мама. И Танюша – Женина сестра…
Маме:
– Это Арунас. Я тебе про него рассказывал.
– Да, я помню. – Ивкина мама взяла Арунаса за плечо. – Сейчас все пойдем к нам. Мы привезли такое замечательное московское печенье…
Мне показалось странным, что так можно говорить про печенье, когда здесь Женина мать и сестренка, приехавшие на его могилу. Но я промолчал, конечно.
Мы шли к трамвайной остановке, и каждый нес что-нибудь из багажа. Ивка и Арунас тащили большой чемодан Галины Антоновны. Она сперва не хотела его отдавать – тяжелый, мол, для вас, но Ивка сказал:
– Галина Антоновна!
Арунас же полушепотом добавил:
– Ну, пожалуйста.
Она посмотрела на Арунаса и… уступила. И теперь одна шла без всякой клади. Только почему-то держала в руках мохнатую зимнюю шапку. И поглаживала ее – будто кошку, которую несут на новую квартиру.
Она не выпускала эту шапку, даже когда пришли домой к Ивке. Все гладила.
На следующий день я спросил Ивку:
– Почему она не расстается с шапкой? Как с живой… – И почувствовал себя виноватым, словно сунулся в запретное.
Ивка ощутил мою виноватость. Кивнул:
– Она ее для сына купила. Думала подарить, когда он вернется. И теперь все время держит в руках. Будто эта шапка… его частица. Говорит, что это… ну, как последняя ниточка. С Женей ее связывает…
Мы говорили про это, когда шли к Геннадию Марковичу. Вернее, к Арунасу. Он выскочил нам навстречу. На крыльцо.
– Куда сегодня пойдем?
Вообще-то мы все собирались на нашу Дорогу. Но Ивка сказал Арунасу:
– Соня и Танюша просили узнать: не хочешь ли ты с ними в цирк на дневное представление?
– А почему… только я? – Арунас уперся глазами в крыльцо.
Ивка глянул ясно и бесхитростно:
– Ты им понравился.
Арунас сквозь загар порозовел ушами. И засопел так, будто на него взвалили локомобиль.
– Это сегодня в двенадцать, – сказал Ивка. – Хочешь?
– А… ты? А вы? – Он исподлобья глянул на нас.
– Там же три билета, – разъяснил Ивка. – Мама купила девочкам и мне. Но я вовсе не хочу, я это уже видел… – Ивка соврал, по-моему, первый раз в жизни.
– Иди, иди, – сказал я Арунасу. – Ивка не хочет, а я еще успею насмотреться на цирк. Когда стану его директором. Вячик мне предсказал…