А я? Неужели мне все равно?..
Да нет же, я тоже боялся. И за Алексея – за брата, которого никогда не видел. И за других… братьев. Друзья – они ведь тоже как братья. И Арбуз с Николкой, и Арунас в своей далекой Литве, и Динь-Дим из загадочного Соломина, и бестолковый Вальдштейн… И Настя – моя сестра… А еще брат – Ивка! А значит, и Митя Стоков – мой брат. И… Женя Стаков, лежащий на старом городском кладбище, – раз он стал братом для Ивки и Мити…
Куда же я надумал идти один!
Пустая сумка на ремне летела за мной по воздуху. Я промчался мимо «театрального» дома, не вспомнив о сапогах…
Вот и столб с табличкой автобусной остановки.
И столб с перечеркнутой надписью «Озм».
Надпись-то с другой стороны. А сторона доски, обращенная ко мне, была пустая. Но не обшарпанная, как раньше! Она была чисто белая! Только что покрашенная!
И покрасили ее… да вот они!
У столба стояли две девочки. В одинаковых серых платьях с рисунком из желтых листьев, наверно, сестры. Старшей было лет десять, а младшей шесть или семь. На младшей была еще веселая красивая панамка с белыми горошинами – похожая на шляпку мухомора.
Старшая держала ведерко и перемазанную белилами кисть.
Я остановился – встрепанный, запыхавшийся.
Старшая девочка смотрела настороженно. И кисть держала, как колотушку. Наверно, на всякий случай. А младшая глядела ясно и безбоязненно.
Она подошла и тронула мой колокольчик.
– Это у тебя зачем?
А я про него и забыл. И не слышал звона, когда мчался сюда.
– Это?.. Ну, так. Чтобы не было одиноко в пути… – Я мало-помалу успокаивался.
– А разве бывает одиноко? – серьезно сказала маленькая.
– Иногда.
– А почему ты босиком?
– Чтобы легче путешествовать, – сказал я. И подумал: «Вот была бы славная подружка для Николки».
Старшая чуть улыбнулась:
– Разве ты путешественник?
– Да, – вздохнул я.
Младшая качнула своим «мухомором» и не поверила:
– Разве путешественники плачут?
– Я не плакал!
– Ну да! А почему у тебя на щеках полоски?
– Это от дождя.
– Нету никакого дождя!
– Катя, перестань, – сказала старшая. – Здесь нет, а там был.
И я затеплел от благодарности к этой незнакомой девочке с каплей белил на остром смуглом подбородке.
– А зачем вы здесь красите?
Старшая ответила чуть насупленно и деловито:
– Смотри сам. С той стороны есть надпись. Зачеркнутая, потому что выезд. Мы решили, что и на въезде надпись нужна.
– Только не такая! – испугался я.
– Да, не такая…
– Нам то слово тоже не нравится, – сказала маленькая Катя.
– А ты знаешь хорошее название? – спросила у меня Катина сестра.
Я… нет, я не знал. Я только думал (вернее, чувствовал), что уходить из Озма можно, а возвращаться в него – это… ну, против законов природы.