Я хотел взять пистолет, но у него пальцы были стиснуты. Тогда я взял шапку. У меня была тонкая, вязаная, а у него теплая, мохнатая. Без этой шапки я бы замерз насмерть. А так все же добрался до станции. А там пролез в вагон, в поезд до Ставрополя. Толпа была, меня не заметили…
Мы давно уже пришли на остановку, но автобуса все не было и не было. Мы сидели под пластмассовым навесом. Пластик был зеленый, тонкий, солнце просвечивало его. Лицо мальчишки от этого было табачного цвета. Он перестал рассказывать и закашлялся.
«Курит, наверно», – подумал я. И сказал не из любопытства, а от неловкости:
– Ты не похож на кавказца.
– Отец был литовец. Наполовину. А наполовину латыш.
«Был…» – отозвалось во мне.
– А мама наполовину русская, наполовину чеченка. Мы ведь сперва-то жили в Смоленской области. Отец был начальник цеха на молочном заводе. Потом завод сделался частным. Отца уволили. Мы продали квартиру и решили ехать на родину отца, в Вильнюс. Но оказалось, что ему туда можно, а мне и маме нельзя, потому что иностранцы. Мы помотались по разным местам, потом мама решила: «Поедем к моим родственникам под Грозный, они помогут». Это было еще до войны. Мы нормально жили, пока не началось…
Я подумал: спрашивать ли? И не удержался:
– Если твой отец был литовец… латыш… зачем он полез в эту войну?
– А он такой… Сказал: «За вашу и нашу свободу…» Мама говорила: «Не будет никакой свободы, только кровь». А он все равно…
Из-за угла показался автобус. Мы встали. Мальчик быстро спросил:
– Можно я поеду с вами? Все равно мне делать нечего.
Я уже ничуть не опасался этого пацана. И все же взглянул на Ивку.
– Если хочешь, – сказал Ивка. – Но мы едем на кладбище.
– Мне все равно.
Ивка объяснил, будто извиняясь:
– Мы там будем сажать цветы на могиле… одного солдата.
– Я умею сажать… – И перевел глаза с Ивки на меня. Видно, он чувствовал мое недоверие. Глаза его были не черные, как показалось вначале, а темно-карие. Просящие такие. Я поглядел на его растоптанные кеды.
– Тебя как зовут?
– Арунас… Это литовское имя.
– Длинное, – неуверенно улыбнулся Ивка. – А есть еще какое-нибудь? Уменьшительное…
Арунас тоже улыбнулся. Чуть-чуть.
– Уменьшительное еще длиннее. Арунелис… Но мама иногда говорила: Нэль…
Он отвернулся, быстро зашевелил губами. Я сказал поскорее:
– А я – Саша. Ребята иногда еще зовут: Алька…
Ивка глянул удивленно. Он такого моего имени не знал. Я объяснил:
– Сперва бабушка так звала, а потом в лагере, в прошлом году.
Ивка понимающе кивнул.
– А это Ивка, – сказал я Арунасу. – Полное имя Иван, только Ваней его никто не зовет…