Он был уже на ногах.
– Что за чертовщина творится. Арчи? Чего же мне ждать?
– Триста монет. Не советую задавать мне вопросы, а то ведь могу и ответить. Ступай домой и скажи жене, что крепко поработал двое суток подряд и должен хорошо отдохнуть.
– Я одно хочу знать – меня отследят?
– Погадай на монетке. Надеюсь, что нет. Может и повезти.
– Не лучше будет тут все затереть? Мне десяти минут хватит.
– Не стоит. Если уж они доберутся до комнаты, то отпечатки не понадобятся. Отправляйся домой и сиди тихо. Может, я позвоню тебе около полудня. Смотри не прихвати какую-нибудь картинку.
Я вошел в лифт.
Когда Вульф в одиннадцать спустился из оранжереи, я за своим столом просматривал так называемый дневной выпуск «Газетт». На первой странице была фотография мертвой Марии Перес. На самом-то деле она не тянула на первую страницу – не было в ней ничего интересного, кроме молодости и красоты, но поскольку в ту ночь не убили, не ограбили и не арестовали ни одной знаменитости, честь выпала ей.
Ее убийство оставалось загадкой. Если отбросить красоты слога, единственные факты, которыми располагала полиция, были: 1) тело нашел в 12:35 сторож, совершавший обход Северного речного пирса в районе Сороковых улиц; 2) убийство произошло не раньше чем за три часа до этого, а скорее, позже; 3) ее убили выстрелом в затылок из пистолета 32-го калибра; 4) последними ее видели живой две подружки, с которыми она отправилась в кино и которые показали, что она встала, вышла из зала незадолго до девяти и уже не вернулась; им она ничего не сказала: они подумали, что она пошла в туалет; 5) ее отец и мать отказались разговаривать с репортерами. В газете не было и малейшего намека на то, что ее смерть может иметь хоть какое-то отношение к гибели Томаса Дж.Йигера, чье тело нашли тремя днями раньше в яме на улице, где она проживала.
Еще утром, после того как Вульф позавтракал у себя в комнате, я коротко рассказал ему о самом главном. Теперь, когда он уселся за свой стол, я вручил ему «Газетт». Он посмотрел на фотографию, прочитал сообщение, отложил газету и откинулся на спинку кресла.
– Дословно, – приказал он.
Я все пересказал, включая, конечно, и разговор с Фредом. Окончив, я вручил ему вещественные доказательства, извлеченные из ящика в комнате Марии.
– Этикетки от четырех бутылок шампанского, – заметил я, – могут ввести вас в заблуждение. Я не верю и никогда не поверю, что Мария пила шампанское. Она отклеила этикетки с пустых бутылок, которые отец и мать приносили сверху, чтобы потом сдать.
– Кто сказал?
– Я говорю.