Когда клюнул жареный петух, пришлось, конечно, выслать на место двоих молодцов.
Мы сели в открытый луноход и покатили по служебной дорожке. На нас были ярко-оранжевые антирадиационные облачения поверх обычных скафандров, на плечах — камеры, чтобы ученые любовались видами. Сооружение выглядело неповрежденным — белело себе, как солью присыпанное, на солнышке и отбрасывало в нашу сторону длинную черную тень. По углам горели красные и зеленые сигнальные огни. Охлаждающая скважина глубиной в три километра выглядела мирно.
Сначала мы объехали здание, потом вошли внутрь.
Перед нами раскинулся огромный зал со всякой мудреной всячиной для накачки лазеров, переплетением разноцветных труб, каждая толщиной с ракету, пучками тяжелых кабелей и снующей взад-вперед неодушевленной обслугой. Чтобы нас не раздавило, мы с Майком поползли по полу, словно две оранжевые мышки, направляя в разные стороны камеры, как наставляли ученые. Я попросил по переговорному устройству выключить аварийное мигание, но специалисты еще минут пять обсуждали, не опасно ли что-нибудь трогать, прежде чем выполнили мою просьбу.
Шесть лазерных фокусирующих труб по два метра в диаметре сходились в экспериментальной камере размером с автобус. Поражаюсь, как удалось изолировать эту камеру: она была набита мощными магнитными тороидами, генерирующими поля, в которых мишень, гранула сверхспрессованного металлического водорода, нагревалась при помощи импульсного усиления до десяти миллиардов градусов Цельсия. Вокруг высились рабочие помосты, сверкали раструбы фокусирующих трубок, вилась капиллярная система жидкостно-натриевой охлаждающей системы, стояли сотни различных мониторов. Мы провели диагностику систем и выяснили, что отказали считанные детекторы с внутренней стороны. Потом, подгоняемые учеными, ретиво поползли дальше, обильно потея в проклятых костюмах и стирая себе колени и локти.
Разгадку обнаружил Майк. Он попытался заползти в узкую щель под камерой — почти невозможная затея в таком скафандре. Чтобы ее осуществить, он избавился от своей камеры. Я уж думал, что он никогда не заговорит, как вдруг услышал голос:
– Вижу поврежденный кабель и дырку в каком-то ящике над ним. Сейчас, только устроюсь поудобнее… Так, в полу тоже дыра, сантиметра два в поперечнике. Засуну-ка я туда отвертку… Глубоко, дно не прощупывается… Подай-ка проволоку, Фрэнк.
Рядом лежал моток медной проволоки. Я отрезал кусок и сунул ему.
– Выбирайтесь-ка вы оттуда, ребята, — посоветовал один из ученых.
– Еще минуту, — откликнулся Майк и немузыкально замурлыкал — признак, что он крепко задумался.