Но это еще не было самое худшее. Более ужасная беда для церкви произошла вследствие вызывания из верхнего и нижнего миров множеств «духов», личное поведение и беседы которых разоблачали, как ложные наиболее хранимые и выгодные для церкви догмы. Эти «Духи» утверждали, что они являются подлинными развоплощенными сущностями отцов, матерей, сыновей и дочерей, друзей и знакомых лиц, наблюдающих эти вещие феномены. Казалось, что Дьявол не имеет объективного существования, и это нанесло удар по самому основанию, на котором покоился трон Св. Петра.[21] Ни один дух, за исключением издевающихся манекенов Планшета, не признавался даже в отдаленнейшем родстве с его Сатанинским величеством и не отводил ему под управление ни вершка территории.[22] Духовенство чувствовало, что его престиж падает с каждым днем, так как оно видело, как люди нетерпеливо стряхивали с себя при ярком дневном свете истины темные завесы, которые столько веков закрывали им глаза. Затем, наконец, удача, которая до того была на их стороне в течение долгой войны между богословием и наукой, переметнулась к противнику. Помощь последней в изучении оккультной стороны природы была в самом деле драгоценна и своевременна, и наука невольно расширила когда-то узкую тропу феноменов в широкую дорогу. Если бы этот конфликт не дошел до кульминации в мгновение ока, — мы могли бы увидеть воспроизведенные в миниатюре позорные сцены эпизодов Салемского ведьмовства и монахинь Лоудуна. Но вышло, что духовенство заставили замолчать.
Но если наука неумышленно способствовала прогрессу оккультных феноменов, то последние аналогично помогли самой науке. До того дня как вновь воплотившаяся философия смело потребовала себе место в мире, было мало ученых, которые брались за трудную задачу исследований сравнительного богословия. Эта наука занимает область, в которую до сих пор проникло только несколько исследователей. Сопряженная с этим необходимость хорошо знать мертвые языки неизбежно сокращала число исследователей. Кроме того, в ней имелось меньше общей нужды до тех пор, пока люди не могли заменить христианскую ортодоксальность чем-то более ощутимым. Одним из наиболее неотрицаемых фактов психологии является то, что средний человек может столь же мало существовать без религиозного элемента, как рыба без воды. Голос истины, «голос, который сильнее мощнейшего грома», говорит внутреннему человеку в девятнадцатом веке христианской эры, как он говорил в соответственном веке до Р. X. Бесполезна и невыгодна задача предлагать человечеству выбор между будущей жизнью и уничтожением. Единственный шанс, остающийся для тех друзей человеческого прогресса, которые стремятся установить для блага человечества веру, впредь совершенно освобожденную от суеверия и догматических пут, — заключается в том, чтобы обратиться к нему со словами Иисуса Навина: «Изберите сегодня ныне, кому служить, богам ли, которым служили ваши отцы, бывшие за рекою, или же богам Аморреев, в земле которых живете» [