Батальон стоит неподвижно. Дождь тихо моросит в грязь, как будто он уже выбился из сил и не может ни пойти сильней, ни остановиться.
— Вашего солдата, который не бреется, — говорит старшина.
— Грей, сэр, — отвечает сержант.
— Грей! Выйти из строя! Сюда!
Солдат Грей выходит не спеша из рядов, невозмутимо проходит перед строем, его шотландская юбка набухла, потемнела, обвисла, как намокшая попона. Он останавливается против старшего сержанта.
— Почему не брились утром? — спрашивает старший сержант.
— Года мне еще не вышли бриться, — отвечает Грей.
— Сэр, — добавляет старший сержант.
Грей неподвижно смотрит куда-то поверх плеча старшего сержанта.
— Говорить «сэр», когда разговариваете с унтер-офицером первого класса, — отчеканивает старший сержант.
Грей упрямо смотрит мимо его плеча, его лицо под шапочкой без козырька бесчувственно к холодным струям дождя, как будто оно из камня.
Старший сержант повышает голос:
— Сержант Канинхэм!
— Сэр?
— Наложить взыскание и за неподчинение тоже.
— Слушаюсь, сэр.
Старший сержант снова глядит на Грея.
— А уж я позабочусь, не миновать вам штрафного батальона. Становитесь в строй!
Грей не спеша поворачивается и возвращается в строй. Старший сержант провожает его взглядом. Он снова повышает голос:
— Сержант Канинхэм!
— Сэр?
— Вы не записали фамилию этого рядового, как вам было приказано. Еще раз повторится — сами попадете под взыскание.
— Слушаюсь, сэр.
— Выполняйте!
— Да чего же это ты не побрился? — спрашивает Грея сержант. Они уже вернулись в барак — каменный сарай с облупленными стенами, куда не проникает свет, — и теперь сидят на корточках вокруг жаровни в спёртом, пропахшем мочой воздухе, на мокрой соломе. — Ты же ведь знал, что у нас нынче проверка!
— Годами я не вышел, чтобы бриться, — отвечает Грей.
— Да ведь ты же знал, что полковник тебя все равно заметит?
— Не вышли мне года, чтобы бриться, — упрямо и невозмутимо повторяет Грей.
— Вот уже двести лет, — говорит Мэтью Грей, — каждый день, кроме воскресенья, корабли идут вверх по Клайду или выходят из его устья, и не было еще на Клайде такого корабля, в котором гвозди не забиты руками Греев.
Нагнув голову, он смотрел на юного Алека поверх очков в стальной оправе.
— И даже в их безбожные праздники мы клепаем и пилим. А коли можно было бы склепать корпус корабля в один день, это сделали бы мы, Грей, — добавил он с суровой гордостью. — И вот теперь, когда ты уже подрос и сам можешь пойти на верфь с дедом, со мной и стать рядом с мужчинами и тебе дадут в руки молоток и пилу, ты мог бы работать наравне с нами…