– Есть! – крикнула ей вслед Майка.
Сережа ровно ничего не понимал.
Он не верил в женскую интуицию – а напрасно. Именно интуиция и не подвела Данку. Стоило ей скрыться в комнате, как буквально из шкафа возник хозяин-алкоголик.
– А Дануся? – растерянно спросил он.
– А Дануся убежала! – как бы и не соврав, отвечала Майка. – Она ведь всего на минутку.
– А кофе?…
– А кофе для меня, я же просто загибаюсь без кофе, а попросить было неловко, я же тут впервые, – пихая зачем-то Сережу локтем в бок, голоском девочки, не обремененной мозгами, поведала Майка. – Дануся вышла – и через минуту позвонили. Мы и пошли открывать, потому что были рядом, потому что провожали Данусю, потому что я ей еще кое-что должна была сказать…
Позвонили в третий раз – уж вовсе нахально.
Предельно запутанный Наследник отпер наконец дверь – и вошли четверо.
Трое составляли компанию и имели вид заурядно-богатый и сытый.
Один был мужчиной за пятьдесят, крепкого сложения, лысоватый и очень уж морщинистый. Другой – тридцатилетний, худощавый, остроносый, какой-то несолидный, третий – явно «лицо кавказской национальности», хотя и обтесанное на столичный лад. Пожилой был в этой компании главным – это как бы само собой разумелось.
Но четвертый – о, четвертый! Он был похож на маркиза при дворе Людовика Пятнадцатого. Породисто-изысканное лицо, также весьма носатое, но тут хоть весь объем ушел в длину, и серебрящиеся волосы, и тонкая фигура, причем плечи не вызвали у Сережи ни отвращения, ни даже возражений, такие это были широкие и прямые плечи, и крупные красивые руки – все это были те качества, которые заставляют благоразумных женщин делать изумительные глупости. Возраст красавца был неопределенный, хотя не более сорока лет.
А вид свидетельствовал о нежной любви к собственной персоне. Начиная от стрижки, выполненной классным мастером, кончая изумительно подобранными по тону широким развевающимся плащом, великолепным шарфом и даже башмаками. Была в красавце некая элегантная расхристанность, чего Сережа как бы и не признавал достойным мужчины, но чему иногда, как бы это поточнее сказать… Не примитивно завидовал, нет! А чуточку, крошечку, капельку, в порядке самоиронии, глядя на это недостойное атлета дело свысока, за… Ну, завидовал…
– Я уж думал, ты заснул, – не здороваясь, сказал придворный Людовика Пятнадцатого и поставил на пол большую дорожную сумку. – Принимай гостей! Вот тебе те самые покупатели на ту самую коллекцию! Берут оба ящика, блин, если договоритесь! А вы ведь договоритесь, носом чую!
Сережа на него покосился. Когда внезапно ставшее модным словечко «блин» употребляла его бывшая жена, его это не коробило. Но Маркизу оно вовсе не шло – и тут Сережа проявил-таки свой хороший вкус и чувство стиля.