— В полдень в воскресенье?
— Он всегда приходит только по воскресеньям, обычно перед обедом. Он живет здесь неподалеку и в таких случаях говорит жене, что идет за газетами. Наверное, покупает «Таймс» на обратной дороге. И наверняка получает не меньше удовольствия оттого, что водит жену за нос.
— И ты попросила меня...
— Дать мне час. Он проводит у меня всегда ровно полчаса, не больше. Потом мне нужно было еще полчаса, чтобы принять душ, освежиться, чтобы...
— Чтобы что?
— Чтобы быть милой для тебя, вот что! И вообще, какого черта ты пристаешь ко мне с расспросами? Чего тебе нужно?
— Ничего.
— Не ври! В самом деле, с какой это стати я должна отчитываться перед тобой?
— Не знаю, — мрачно ответил я и поднял чашечку кофе, но она уже оказалась пуста; подержав ее немного, я поставил чашку на место и взял кусочек сыра, но отложил и его. — Ты, значит, сегодня уже получила свою порцию В12?..
Секунду она ошарашенно молчала, и я успел пожалеть о сказанном.
— Нет, потому что мы занимались не этим. Хочешь расскажу чем?
— Не надо.
— А я все равно расскажу! Мы занимались тем же, чем и обычно. Я уселась ему на лицо, а он лизал и лизал, пока совсем не сдох. Он это просто обожает, и мы всегда занимаемся с ним только этим.
— Прекрати!..
— С какой это стати? Ну, что еще ты хочешь знать? — Может, рассказать, какого размера у него член? И не смей бить меня, Мэтт Скаддер!!!
— Я и не собирался.
— Нет, ты хотел меня ударить!
— О Господи, я даже руки не поднял!
— Нет, хотел.
— Нет.
— Да. А мне хотелось бы, чтобы ты это сделал. Не ударил, а захотел ударить. — Элейн смотрела на меня необычайно широко раскрытыми глазами, в которых стояли слезы. — Ну зачем все это? Почему мы-то с тобой должны говорить все это друг другу?
— Не знаю.
— А я знаю, — ответила за меня она. — Мы оба с ума сошли, вот почему! Ты свихнулся из-за того, что я все еще шлюха. А я взъелась на тебя за то, что это не ты прислал мне эти цветы.
* * *
— Мне кажется, я действительно знаю, почему это произошло. Мы оба постоянно напряжены и от этого становимся еще более ранимыми. И причиняем друг другу боль, заставляя играть несвойственные нам роли. Я считала тебя кем-то вроде сэра Гэллахэда, а уж за кого ты меня принимал, я и думать боюсь.
— Сам не знаю. Наверное, за леди Шалотт.
Элейн взглянула на меня.
— Как же эта поэма начиналась? «Прекрасная Элейн, чудесная Элейн, расцветший в Астлоте цветок...»
— Довольно!..
Начинало темнеть; над сверкающим огнями Куинс виднелись вспыхивающие сигнальные огни самолета, заходившего на посадку в аэропорт Ла-Гардия.
— Мы читали Теннисона в школе, — сказала она после небольшой паузы. — Я все время считала, что это про меня.