Между жизнью и смертью (Воронин) - страница 27

Они долго-долго сидели молча, задумавшись каждый о своем. Городок спал, погрузившись в полную тишину, и даже природа, казалось, замерла, не нарушая вселенского покоя ни шелестом листвы под дуновением ветерка, ни криком цикад. Лишь мириады огромных ярких звезд прямо над головой безмолвно взирали на землю, полную тревог, печалей и бедствий. Там, наверху, все было куда спокойнее.

Где-то совсем рядом вдруг хлопнула дверца автомобиля, и Банда встрепенулся, кивнув в ту сторону:

– Наши друзья-сторожа не спят. Все слушают, о чем мы тут с тобой.

– Да... Слушай, у меня в сумке приемник есть. Хочешь, я его принесу, так хоть новости или музыку послушаем? Все ж веселее будет до утра сидеть, – Самойленко встал и, поднеся спичку к бутылке, постарался рассмотреть, сколько там осталось. – Заодно еще водочки захвачу да закуски какой. А то на этом сказочном воздухе трезвеешь в один момент – пьешь-пьешь, вроде и выпил много, а никакого тебе кайфа.

– Давай, – рассмеялся Банда, – неси и то, и другое. Гулять так гулять.

Коля вернулся очень скоро, разложил на лавке прихваченное на кухне сало, хлеб, огурцы и помидоры. Затем с торжественным видом извлек из внутреннего кармана куртки бутылку и водрузил ее посреди закуски. Наконец из другого кармана вытащил маленький приемник "Нева" и, включив его, начал шарить по волнам эфира, разыскивая какую-нибудь музыку. Сквозь треск и шум вдруг пробился чистый голос Расторгуева из "Любэ":

Да, стая, я старик.

Я словно стертый клык.

Не перегрызть

Мне память вольных-снов.

В них пыл давно затих,

И больно бьют поддых

Глаза моих друзей,

глаза моих друзей волков.

Я раны залижу,

Я с прошлым завяжу.

Капканы вижу

и с тропы сверну.

Не потому что слаб,

А потому что кровь

не греет старых лап.

Ночами долго-долго

вою на луну.

Луна, луна, луна,

Взрываю воем тишину.

Луна, луна, луна!

Луна и волк в ночном лесу.

Возьми меня к себе,

Луна...

Над деревьями, заливая все вокруг призрачным голубоватым светом, сияла луна. Огромная, круглая, она, казалось, глядела прямо на Серны, на ребят, сидящих в саду, внимательно и понимающе.

Часть вторая

Помолись за меня

I

Нету у меня никого,

Кроме Родины-матушки.

Да! Нет у меня никого,

Кроме ветра-дружка.

Ох, да помолись за меня,

Сиротинушку, батюшка!

Да! Ты помолись за меня,

Помолись за меня...

Степан Петрович сбросил наушники и, выключив аппаратуру прослушивания, пересел в кабину машины. Закурив, он кивнул водителю:

– Сходи, обрежь телефон.

– Есть.

Котляров остался один. Тишина ночи не приносила облегчения – в ушах, уставших от наушников, стоял звон, и Степан Петрович, нащупав в темноте ручку автомагнитолы, включил ее. Видимо, он попал на ту же волну той же станции, которую слушали в нескольких десятках метров от него Банда и Самойленко, – играла "Любэ".