Это был высокий худощавый мужчина с короткими светлыми волосами, мужественным лицом с высокими скулами и волевым подбородком, проницательным взглядом зеленых, как и у Натальи, глаз и крепким рукопожатием. Как выразились бы гитлеровцы: истинный ариец. С таким не мешало держаться настороже.
Именно так, настороженно, я и начал общение с Наташкиным папой. Но, впрочем, почти сразу расслабился. А что еще прикажете делать, если твой новый знакомый располагает к себе настолько, что уже после обмена с ним всего несколькими дежурными фразами создается впечатление, будто знаешь его чуть ли не с самого детства?
Вадим – а именно так представился мне Наташин отец, сразу же попросив в обращении с ним обходиться без отчества, – так вот, Вадим бросил взгляд на занавеску, за которой вокруг электрической плитки суетилась его дочь, заговорщицки подмигнул мне и извлек из пухлой спортивной сумки большую бутылку «Столичной».
– Это нам, – сообщил он, – а для хозяйки припасена упаковочка сока. Она непьющая. Надеюсь, не будете меня уверять, молодой человек, что и вы тоже?
Я улыбнулся и отрицательно покачал головой. Мне импонировала его непосредственность. Он, и правда, был компанейским мужиком. И главное – оказался таким же нелюбопытным, как и его белобрысая дочь.
Весь вечер мы провели за столом. Наташа, отложив в сторону медиатор, длинными тонкими пальчиками лениво перебирала струны на «Ибанезе». Я больше молчал. Что-то рассказывал в основном Вадим. Разливал по стаканам водку и снова рассказывал. И опять разливал. Когда в бутылке оставалось уже меньше половины, мы с ним перешли на «ты».
Когда в бутылке не осталось почти ничего, мы собрались идти грабить Натальин банк.
***
А в субботу я решил взять выходной и в первый раз за неделю пропустил поход на свой наблюдательный пост.
Всю первую половину субботы мы с Вадимом топили арендованную за тридцать рублей соседскую баню, всю вторую половину до одури парились, а уже поздно вечером, разомлевшие и благодушные, сидели на крыльце, потягивали раздобытую Натальей где-то неподалеку настоящую деревенскую брагу и любовались на звезды. Молча. Нам было просто не о чем разговаривать.
К теме банка, затронутой Вадимом неделю назад, я намеренно не возвращался. Но и он – видать, матерый переговорщик – тоже тему радикальных решений и сильных парней, которую муссировал в прошлый раз, сегодня не затрагивал.
Говорили обо всем: о породах служебных собак, об урожае Антоновских яблок, о том, что «Зенит» в этом сезоне, возможно, займет третье место… И только в завершение нашей пустой болтовни он вдруг, как бы походя, бросил: