Шлюха, конечно, я это дело за версту чую, но – какая!
Да, подумал я, у этого седого губа не дура, и тут он шагнул мне навстречу, протянул руку и сказал:
– Рикардо Альвец.
Я ревниво пожал его крепкую сухую клешню и ответил:
– Теодор Свирски.
Он кивнул и продолжил церемонию знакомства:
– Кончита, моя дочь.
Ага, подумал я, это другое дело.
И, пожимая ее горячие пальцы, внимательно посмотрел на нее своим единственным правым глазом. На левом была черная шелковая повязка, потому что я решил, что в условиях джунглей она будет гораздо практичнее, чем дорогой стеклянный глаз, который может выскочить и укатиться, а потом ищи его…
Окинув испытующим взглядом мое мужественное лицо, которое эта черная повязка только украшала, делая меня похожим на пирата, Кончита, похоже, осталась довольна первым осмотром и сказала на чистом английском:
– Добро пожаловать в сельву.
Я перевел взгляд на сеньора Альвеца и, повинуясь защекотавшему меня неясному любопытству, спросил:
– Вы не подскажете, где я мог слышать ваше имя?
– Я подскажу, – засмеялась Кончита, и ее смех был весьма приятен, – вы книжки читаете?
– Ну, – я пожал плечами, – сейчас не очень, а раньше много читал.
– «Пятнадцатилетний капитан» читали?
– Все, можете не продолжать, – я тоже засмеялся, – там был один Альвец, работорговец. Это не из ваших предков?
Альвец улыбнулся и сказал:
– Насколько мне известно, – нет. Но знаете, – он задумчиво нахмурился, – иногда мне хочется заковать кого-нибудь в кандалы и хорошенько отходить семихвостой плеточкой.
– Это он имеет в виду меня, – пояснила Кончита с довольным видом.
– Да, именно тебя, – твердо ответил Альвец, – мистер Свирски устал с дороги, а ты вместо того, чтобы позаботиться о нем, вешаешь нам всем на уши свою обычную лапшу.
Он повернулся ко мне и сказал:
– О делах мы поговорим позже, а сейчас Кончита покажет вам ваше жилье.
Любезно поклонившись, он метнул на дочечку грозный взгляд, но в нем можно было без особого труда прочесть, что на самом деле он в своей Кончите души не чает.
Кончита показала ему язык и, взяв меня под руку, повела к стоявшим в густой тени деревьев хижинам, сделанным из чего попало. Чем попало были брошенные на крышу большие листья неведомого мне дерева и здоровенный кусок авиационного железа с опознавательным знаком американских ВВС. Троих моих ребят потащил в ту же сторону Педро, и похоже было, что он уже опять успел курнуть. Его язык болтался, как помело, и Педро, путая английские и испанские слова, рассказывал Сереге о разнице между креолками и мулатками. Я прислушался: похоже, принципиальной разницы в анатомии не наблюдалось, и в этом смысле можно быть спокойным, неожиданностей не предвидится. Серега довольно хохотал, а двое других моих парней, не так хорошо знавшие иностранные языки, напряженно прислушивались и ничего не понимали. Но чувствуя, что никакого подвоха ждать не приходится, расслабились и беззаботно шагали вслед за своим провожатым.