«Что же, побег так побег. Только не надо с этим спешить. Неплохо бы для начала усыпить бдительность генацвале, изобразить из себя полностью сломленную, смирившуюся с судьбой несчастную девушку. Кажется, такие роли мне раньше удавались».
Монучар был искренне удивлен, когда через неделю его встретила у дверей прежняя Тамара — накрашенная, тщательно одетая, со свежим маникюром и дежурной улыбочкой. Не было только поцелуя в щеку.
— Проходи, дорогой, — безразлично кивнула она на его любимое кресло. — Как командировка? Удачно?
И на следующий день, и через неделю, казалось, ничего не изменилось. Они, как и раньше, проводили вечер в беседах, сидя за журнальным столиком, потягивая кофе и легкое красное вино, закусывая горячими бутербродами, которые Тамара быстро готовила в микроволновке, и фруктами. К вопросу о будущем девушки они не возвращались.
Однажды Монучар преподнес своей пленнице большой букет роз.
…казалось, что все, как и прежде…
— Хочешь, я сегодня останусь у тебя на ночь?
— Хочу, — улыбнулась Тамара. — Но ты не останешься… Очень красивые розы.
— Почему не останусь?
— У меня месячные.
— Раньше тебе было на это плевать.
— Раньше из меня так не хлестало. Давай больше не будем об этом. Все, тема закрыта, — отрезала девушка.
Моча грустно вздохнул и развел руками — мол, нельзя так нельзя; придется подождать.
Он ждал ровно неделю, прежде чем снова вернуться к этому вопросу.
— Не желаешь перебраться в постельку? — игриво улыбнулся он, отставляя в сторону чашечку с кофе.
— Желаю. Но… не получится.
— Почему не получится?
— У меня месячные.
Монучар откинулся на спинку кресла и расхохотался:
— Наступили вечные месячные. Для меня. Этакий ледниковый период, который закончится, только при стечении самых благоприятных для этого обстоятельств.
— Ты что, мне не веришь?
— Неделю назад я поверил. Но теперь…
Тамара поднялась и молча направилась в ванную. Там она извлекла из мусорного пакета завернутую в лист писчей бумаги окровавленную прокладку.
Лист писчей бумаги отправился обратно в пакет. Прокладку Тамара швырнула Моче на колени.
— Теперь веришь?!!
— Верю, — зло процедил Монучар. На несколько секунд он буквально окаменел. Потом брезгливо смахнул прокладку на пол и отправился в ванную мыть руки.
Тамара проводила его насмешливым взглядом, отлично понимая, что нанесла горцу смертельное оскорбление тем, что отказала ему в любви второй раз подряд.
Конечно, куда разумнее было бы покорно отправиться с Монучаром в постель. Но именно в этом, даже во имя великой идеи побега, Тамара переломить себя не могла. «Больше ничего никогда от меня не получит, урод!» — решила она еще девятого мая после того, ставшего реперным в их отношениях, разговора. И не имела никакого желания вносить в это решение какие-либо изменения.