— …Не забудь, что должна тихариться, когда вызовут Калачеву. Даже не дернись. Выйдет Крошка, и все будет ништяк. В первую очередь, для тебя.
— Об этом мне уже сказано столько!!!
— Вот теперь говорю тебе я, — жестко отчеканила Коллонтай. — И больше к этому не возвращаюсь! Ты не дура, сама понимаешь, что может случиться, если запорешь косяк. Пошли, определю тебе шконку.
…В двенадцатиместной хате сейчас находилось двадцать семь человек. Спали по очереди, кто-то даже располагался на тоненьких, как простынки, матрацах под шконками, но Тамаре смотрящая отвела место на третьем ярусе в единоличное пользование, согнав оттуда какую-то молодую девчонку.
— Здесь лежи и без нужды по хате не колобродь. На прогулки не выходи. Пошамать там, чифирнуть тебя позовем, не забудем. Сама же лишь до толчка и обратно. И чтобы больше тебя не слышно, не видно. Усвоила?
— Да. Найди мне хоть какую-нибудь книжку. Чтобы не загнуться со скуки.
— Лады. Книжек тебе сейчас подгоню, хоть зачитайся. — Коллонтай смягчила свой начальственный взор, ободряюще улыбнулась: — Ништяк, Алена. Все образуется. Потерпеть тебе только пару деньков. И гляди, как вызовут Калачеву с вещами, чтобы спала. И ничего не слыхала.
— Все будет путем, — пообещала Тамара и полезла на свой третий ярус.
…Калачеву с вещами вызвали уже на следующий день. Оставалось лишь поражаться, как отлаженно действовал обильно смазанный Василием Сергеевичем механизм — никаких перебоев, никаких проволочек.
Когда Крошку выводили из камеры, Тамара послушно притворялась спящей.
Но вот ее по плечу похлопала Коллонтай.
— Ты в натуре, что ль, спишь?
— Нет, — Тамара развернулась к смотрящей. — Я все слышала. Не думала, что это случится так скоро.
— Я тоже. Но папаша у этой кикиморы умеет все делать резво и чисто. Дочка, увы, удалась не в него. Ты сама-то хоть никогда?
— Никогда, — соврала Тамара, сразу вспомнив о том, как летала и как при этом ей было в кайф, когда переезжала от Монучара к Василию Сергеевичу.
— И не пробуй. Давай-ка, слезай, переезжай на Крошкину шконку. Теперь там твое законное место. Ты, считай, теперь у нас почти центровая…
— Но ведь это ненадолго? — заметила Тамара, перебравшись на кровать — туда, где еще час назад рожей к стене валялась отрешенная от внешнего мира Крошка. — Это только до завтра? А потом я должна сказать на поверке, что случилась ошибка, что вместо меня выпустили другую…
— Если ты скажешь такое, то сдохнешь, — бесстрастным тоном перебила девушку Коллонтай. Она присела за стол напротив Тамары, посмотрела на нее…
Как на бумаге выразить такой взгляд? Написать «с участием»? Но этого недостаточно. «По-матерински»? Это напыщенно. И это неправда. Пусть будет просто…