«Не трогай моих покойных родителей, сволочь!»
— Анна Ивановна, — снова переключил внимание на хозяйку дядя Игнат. — Лучше расскажите мне вы. Без утайки, — заговорщицки улыбнулся он. — Есть у вас жалобы на Тамарино поведение? Не устали еще от нее?
— Как можно, Игнат Анатольевич! — искренне всплеснула руками тетя Нюра. — Замечательная девчушка!
— Только бездельница.
— Да что ж вы хотите? Отдыхать же приехала, не работать.
— А вот Света серьезно рассчитывала на то, что Тамара хоть немного поможет вам по хозяйству…
— И чего нам там помогать? — перебила Анна Ивановна. — А то мы с дедом не справимся сами! Надо бы было, так уж поверьте, не постеснялись бы, попросили. А так пускай отдыхает.
— И как же она отдыхает? — прилип, словно банный лист к заднице, дядя. В его извращенном воображении забота о взятой под опеку племяннице, должно быть, отождествлялась именно с тем, чтобы отыскать у нее какие-нибудь недостатки и с энтузиазмом революционера-фанатика начать вырубать их под корень.
«Что же, флаг тебе в жопу, — улыбнулась Тамара. — Обломаешься».
Но ищущий да обрящет. Бесхитростная Анна Ивановна вдруг начала выдавать такие подробности о Тамарином времяпрепровождении, что у той от ужаса перехватило дыхание. Все, что деревенской старушке казалось совершенно невинным в поведении девочки, для дяди как раз и являлось этими вожделенными объектами для вырубки. И он довольно потирал руки, с циничной улыбочкой слушая о том, что племянница завела себе много друзей и подруг, что у нее даже появился ухажер — очень хороший мальчик, приехавший на каникулы из Москвы, что каждый вечер они вместе ходят в поселок в кино и на танцы, и Тамара домой возвращается только под утро.
— Одним словом, шляешься ночи напролет?
— Что значит шляешься!
— Тебе сколько лет, девочка?
«Сколько лет? Ах, ты, типа, не знаешь! Конечно! Спроси я сейчас, в каком месяце у меня день рождения, и ты оказался бы в глубоком дерьме».
— Тринадцать.
— И какие в этом возрасте могут быть мальчики?
— Кирилл всего лишь мой друг. И не более.
— «Не более», — передразнил дядюшка. — Сегодня друг, а завтра, глядишь… — Он многозначительно помолчал, не отрывая жадного взгляда от бутылки вина, которую поставил на стол Петр Тимофеевич.
— Послушать вас, дядя Игнат, — язвительно улыбнулась Тамара, — так мне в тринадцать лет нельзя иметь никаких друзей.
— Не утрируй, девочка. Ничего подобного я не говорил. Дружи на здоровье с этим Кириллом. Общайтесь. Играйте. Ходите вместе на реку, в лес. Но только днем. Никаких ночных гулянок…
— В клубе ночами полно девчонок, которым не то что тринадцать, а меньше. — Тамара не сдавалась, но уперся и дядюшка.