Возвращаясь с преступления, он еще мог думать о Китсе! Он был способен мечтать об очаге, как любой смертный. Во мне словно что-то прорвалось, и понимание того, как именуется на простом английском языке наше приключение, окатило меня ледяной волною. Раффлс был взломщиком-грабителем. Я помог ему провести одно ограбление, значит, я тоже взломщик. Однако же я мог греться у его огня и смотреть, как он освобождает карманы, словно мы с ним не совершили ничего чудесного или чудовищного!
Кровь застыла у меня в жилах. Мне стало тошно. В голове у меня помутилось. Как любил я этого мерзавца! Как я им восхищался! И вот теперь эти любовь и восхищение должны обратиться в ненависть и отвращение Я ждал перемены. Я надеялся ощутить ее в своем сердце. Но ждал и надеялся я напрасно!
Я смотрел, как он выгребает из карманов награбленное; столешница переливалась блеском сокровищ. Кольца — дюжинами, бриллианты — десятками; браслеты, кулоны, эгретки, ожерелья; жемчуга, рубины, аметисты, сапфиры; и бриллианты везде, на всем — бриллианты, испускающие разящие лучи; они ослепляли меня — слепили — заставляли отрицать очевидное, потому что забыть я уже не мог. Последним он извлек из внутреннего кармана не драгоценный камень, но мой собственный револьвер. Это ударило мне по нервам. Я, вероятно, что-то сказал — и протянул руку. Как сейчас вижу Раффлса — он снова глядит на меня своим ясным взором из-под дуги высоких бровей. Как сейчас вижу — вот он со своей спокойной циничной усмешкой извлекает патроны, прежде чем вернуть мне оружие.
— Вы можете мне не поверить, Кролик, — произнес он, — но я первый раз имел при себе заряженный револьвер. В общем и целом, думаю, это придает уверенности. Но случись что не так — легко оказаться в неприятном положении, даже пустить его в ход, а ведь это совсем не игрушка. Мне, правда, частенько приходило в голову, что человек, только что совершивший убийство, должен испытывать потрясающее ощущение — пока его не взяли в оборот. Да не переживайте вы так, дружище, мне это ощущение незнакомо, и, полагаю, я его никогда не изведаю.
— Но такие дела, как сегодня, вы ведь и раньше обделывали? — спросил я хриплым голосом.
— Раньше? Милый мой Кролик, вы меня обижаете! Разве я работал как новичок? Разумеется, я их и раньше обделывал.
— Часто?
— Часто ли? Ну, во всяком случае, не столь часто, чтобы это утратило для меня привлекательность; честно говоря, лишь тогда, когда позарез нужны были деньги. Вы слыхали про бриллианты Тимблби? Так вот, это было мое последнее дело — и немного же я на нем выручил. Можно еще припомнить маленькое дельце на яхте Дормера в Хенли. Это тоже моя работа, какая уж ни на есть. Пока что мне ни разу не удавалось сорвать по-настоящему крупный куш; когда сорву — завяжу.