– Черт с тобой, – зло сплюнул Юрко и, повернувшись к своим, громко крикнул: – Потом немчуру за вымя пощупаем. Теперь главное, чтоб князь живым остался. – И еще раз предупредил Иоганна, угрожающе хмуря густые брови: – Ну, смотри, старик. Помни: если что, так ты следом за ним на тот свет уйдешь.
До позднего вечера вокруг дома фрау Барбары продолжалось тревожное ожидание. Разумеется, внутри ждать было бы значительно удобнее, но что тут поделаешь, если лекарь-немчин чуть ли не сразу и самым решительным образом повыгонял всех взашей, заявив, что все они – лишь помеха, а для ухода и помощи ему самому вполне хватит племянниц фрау Барбары, получив взамен благодарный и многообещающий взгляд хозяйки.
Трудиться над раной лекарь закончил, когда только-только стемнело, но к дружинникам не вышел – фрау Барбара не пустила. Выслушав сообразительную женщину, Иоганн согласно кивнул и остался сидеть у изголовья князя.
Появился он на крыльце ближе к полуночи.
– Ну что? – тут же кинулись к нему Юрко и остальные тысяцкие.
– Жив, но… Я буду делать лекарство. Оно сильное. И завтра мне надо идти покупать многое. У меня нет. Есть у люди. Вы их убивать – они не смочь продавать.
– Хитришь ты чего-то, – подозрительно заметил Юрко и, бесцеремонно отодвинув лекаря плечом, прошел в дом. – Ну-ка, показывай, где наш князь, – обратился тысяцкий к перепуганной Барбаре.
Та, догадавшись, что ему нужно, указала на одну из комнат.
– Только тихо, – шипел сзади лекарь. – Он спать, а вы мешать.
– Не боись, – прогудел Юрко. – Как мыши зайдем.
Глянув на Константина и порадовавшись его ровному дыханию, успокоенный тысяцкий вышел.
– Разъезжайтесь по полкам. Всем передайте, что князь живой. В град пока не входить – князю тишина надобна, – распорядился он, тут же повернулся к князю Вячко и повинился перед ним: – Ты уж прости, княже, что я так вот самовольничаю. Уж больно час поздний. Людишек отпустить бы надобно. – Он развел руками, мол, валяй, командуй, если что не так.
Вячко сердито посопел, но уважительная уступчивость тысяцкого пришлась ему настолько по душе, что он лишь махнул рукой.
– Ничего, – сказал он примирительно. – Тут другое поважней будет. Лишь бы Константин Володимерович жив остался. Ты уж давай тогда и далее сам со сторожей определись, а я поеду, а то боюсь, не утерплю, руки в крови немецкой испоганю. Уж больно злоба душу гнетет.
Едва все разъехались, а сторожа из пяти человек была выставлена, Юрко, кашлянув, буркнул:
– Ну, кайся старик, что сбрехал.
– Не понимать, – растерянно затряс головой Иоганн.
– Да все ты разумеешь, – насмешливо усмехнулся тысяцкий. – Град свой уберечь от разорения хошь? Понимаю. Ладно, слово даю на мече, что живы все останутся. – И он, вынув его из ножен, поцеловал лезвие. – Но ты мне как на духу поведай – как князь? Токмо без твоих вот вздохов тяжких, а по правде. Ну?