Правда, уступать он все равно не собирался, а потому первый день победителя в споре не выявил. Второй тоже не дал результата. Разве что накалом был повыше, вот и все. На третий Константин решил схитрить и предложил обсудить схему самого сражения, однако и тут добиться чего-либо путного ему не удалось – сколько князей, столько и стратегов, причем каждый уверен, что его план самый разумный.
Да тут еще и хан Котян чуть ли не с ножом к горлу пристал. Дня не проходило, чтобы он не требовал умертвить татарских послов. С его стороны это была не столько ненависть к ним, хотя и ее хватало, сколько голый расчет. Тогда уж точно русским князьям обратной дороги не будет, волей-неволей придется им за половцев вступиться.
– Негоже так поступать. Посол – лицо неприкосновенное. Это уже не обида монголам будет, а смертельное оскорбление, – сказал Константин. – У них обычай гостеприимства свят, и кто его нарушит, подлежит смерти.
– А мы их в гости не звали, – буркнул Мстислав Романович.
– Раз в город пустили – стало быть, пригласили, – стоял на своем Константин. – А к твоему граду, Мстислав Романыч, у них тогда особый спрос будет. Монголы со всех жителей спросят за такое. Мне купцы немало рассказали об их обычаях, так что вы уж поверьте на слово.
Ну а раз рязанец так, то Ярослав непременно инако. И тоже со своими доводами, со своими соображениями :
– Если убьем послов, то монголы будут знать, что мы их не боимся. Глядишь, оробеют, силушку нашу почуяв.
И вновь остальным князьям оставалось только гадать, кого из них двоих слушать и как лучше поступить.
Под конец пришлось-таки Константину напомнить всем собравшимся о клятве, которую князья дали еще зимой. Как ни хотелось ему приберечь этот козырь про запас, но деваться было некуда. В голове все гудит, перед глазами плывет, в ушах звенит, еще немного – и свалится, а отступать нельзя.
Напоминал деликатно, каждое слово подбирал осторожно, чтоб, упаси бог, не унизить, не оскорбить, непомерную гордыню ничем не задеть. Мол, сами же тогда согласились, что если он немцев и датчан в море скинет, то царем его изберут. Пора, мол, слово княжеское сдержать.
Все смущенно переглянулись и – молчок. Пора-то пора, но уж больно не хочется. Да и кто сказал, что пора? Разве время нынче для венчания на царство? Опять же и митрополита нет.
И тут вновь со своего места поднялся князь Ярослав.
– Когда мы роту давали, кому целовали крест? – спросил он и замолк в ожидании ответа.
Князья еще раз переглянулись, но на сей раз с недоумением. Чего это он спрашивает, когда тут и так все ясно? Сам ведь тоже участвовал, должен помнить, что крест тот золотой был в руках у митрополита Мефодия.