– Да в сердце же, – вздохнул князь.
– Лепо[68] ли? – усомнился Пимен. – Он ко мне со всей душой, а я, стало быть, к нему с тайным умыслом. Как-то оно… – И, не договорив, осекся, засмущался, покраснел от стыда, ругая себя мысленно: «Князя поправлять вздумал, орясина дубовая! Совсем ума нет!»
Однако Константин не обиделся, не оговорил, напротив, терпеливо разъяснил:
– Какой ему будет вред, что бы он тебе ни сказал? – И сам же ответил: – Никакого. Главное, чтоб не огульно оно все шло, а с доказательствами.
– На каждое слово видока требовать? – вновь не понял Пимен.
– Зачем видока? – искренне удивился Константин. – Тот, кто говорит, им и станет, если умеючи. Тут, главное, вовремя усомниться в том, что человек не врет.
– А не накостыляет по шее-то, ежели я во лжи его… – начал было монашек, но князь сразу перебил.
– Обязательно накостыляет, – уверил без тени улыбки. – Кому же понравится, когда ему не верят!
– Тогда как же я?
– А ты не обвиняй, – пояснил Константин. – Усомнись только. Самую малость. Скажи «да ну?», или там «неужто вправду такое было?», или просто головой помотай: «ишь ты, прямо не верится».
– Вон ты как славно мне все расписываешь, – вздохнул Пимен и простодушно заметил: – У самого, поди, во сто крат лучшей вышло бы… – И замолк окончательно, тут только сообразив, какую ересь сморозил.
Лицо парня было уже не румяное, а кумачовое. Да что там кумач, цветом оно уже напоминало переспевшую малину. Это же додуматься еще надо – князю такой совет подать.
«Ну ты что, вовсе без ума? – вопрошал он себя мысленно и отвечал тут же, не раздумывая: – Да разве не видно сразу? Конечно, без него, родимого. Ну, теперь князь-батюшка точно взашей прогонит».
И не теплого уютного местечка было ему жаль. Хотя, что уж греха таить, таких духмяных калачей да с пахучим медком в монастыре родном ему и в скоромные дни не доставалось, а тут в постные – ешь, хоть облопайся.
Но в первую очередь монашек все-таки сожалел об ином. Прости-прощай теперь интересные разговоры с князем. Не станет он больше рассказывать Пимену о таком, о чем он раньше и слыхом не слыхивал.
«И правильно сделает, – мрачно подумалось ему. – Нужды нет метать бисер перед свиньями».
Так и стоял он молча, опустив голову и не зная, что сказать, как загладить хоть чуток свою вину. Лишь через минуту осмелился взглянуть на князя, и тут же словно камень пудовый с души свалился. Кто обиделся, тот так ласково улыбаться не станет.
– Вообще-то, ты думай хоть немного, когда говоришь, – только и посоветовал Константин.
Вот тебе и все наказание.