Третье, наконец. Госпожа ты матушка моя темная комната… Пошире отворить в нее дверь, и веничком, заранее припасенным, с полу все в нее замести.
(замести следы)
Чего проще!
Вот именно. Все проще простого. Но… С некоторого времени Костя стал… побаиваться своей темной комнаты.
И даже до предательской дрожи в пальцах!
И вроде даже как посильнее, чем потолка.
А началось это с примечательного одного случая. Отщелкнул тогда исследователь шпингалет – и веник выпал из рук. В темной… в затхлом пространстве, где только застоявшийся мрак, и больше не было никогда ничего, а только что-то подчас шуршало… там, посреди всевозможного мелкого мусора, копившегося годами
(столетиями?)
сидел ЭТОТ.
Иначе не назовешь.
Потому что и не понятно даже, кто или что.
Какой-то неясный зверь, или невероятно уродливый – порченый – человеческий младенец? Мумия ли младенца? А может и вообще – предмет, который никогда и не был живым? Попробуй в темноте различи! Но одно-то Костя знал точно: Этот, которого он там увидел… он на Костю смотрел . Недвижный. И как будто соткан весь из тусклого блеска. Едва намеченный…
Костя отшатнулся тогда и моментально захлопнул дверь. И застегнул шпингалет – кажется, и не соображая даже, что делает. Так пальцы сами собой отдергиваются от раскаленной сковороды.
Потом он попытался успокоить себя. Ничего! Наверное, Этот из транзитных гостей – из тех, которые появятся один раз, а потом поминай как звали.
Вот было же ведь однажды… Отправился для чего-то на кухню, включает свет – все узенькое пространство между плитой и буфетом занимает петушиная голова , огромная… Горячий ветер из ее клюва… такой, что от него шевелятся волосы. И дернулась эта голова от яркого света; и гребнем, вялым, иссиня-красным – мазнула по закопченному потолку. А Костя весь вжался в стену, глаза зажмурил… Потом открыл – ничего. И только белеют полосы, какие гребень этот чудовищный в копоти потолка оставил… Так вот, ведь больше не приходил петух! Никогда. А значит не до Кости он был, а так – гость транзитный.
Да, уговаривал тогда себя Константин, уговаривал – а все-таки не удалось ему обрести покой. Потому что чутье у него имелось: угадывал, какие из пришельцев больше никогда не придут, а какие останутся, обживутся. И подсказало ему тогда сразу же чутье это: нет! Этот не из транзитных… И так и вышло!
С тех пор – как только ни откроет Костя дверь в темную, сразу видит: в глубине сидит Этот. И смотрит на него, неподвижный…
Эх, досками б ее позабить, комнату! Неструганными… крест-накрест!!
Да ведь горячий