Когда императрица выпила бокал за здоровье царского семейства, Петр III приказал своему генерал-адъютанту Гудовичу, стоявшему позади его стула, подойти и спросить Екатерину, почему она не встала. Государыня отвечала:
– Так как императорская семья состоит из моего супруга, сына и меня самой, то я не думала, чтобы это было необходимо.
Гудович, передав ее ответ императору, был снова послан сказать Екатерине Алексеевне, что она дура и должна бы знать, что двое дядей, принцы голштинские, также члены венценосной семьи. Опасаясь, впрочем, что посол смягчит выражения, Петр повторил все это громко, так что большая часть общества слышала его. Екатерина, сконфуженная и обиженная оскорбительно-неприличной выходкой супруга, залилась слезами, но, желая оправиться и рассеять общее замешательство, обратилась к графу Строганову, стоявшему за ее стулом, и просила развлечь ее какой-нибудь шуткой. Граф, придворный шутник и признанный юморист, всегда был готов удовлетворить желание государыни и утешить ее. Он весело стал рассказывать какой-то забавный анекдот. Но как только был кончен его рассказ, император приказал Строганову удалиться в загородный дом близ Каменного острова и не выходить из него впредь до особого разрешения.
Это произошло 24 мая. И доселе медленно, как бы нерешительно готовившийся комплот за месяц вызрел, как редкостный плод.
Лелеяло его множество садовников.
Так, примкнул к числу заговорщиков маршал Кирилл Разумовский, начальник Измайловской гвардии, очень любимый своим корпусом. Он, хотя и жалуемый при дворе, понимал всю неспособность царствующего монарха и опасность его правления, а потому не колебался и даже загодя подготовил манифест, который следовало зачитать в день переворота. С его помощью Григорий Орлов был назначен на должность казначея артиллерийских войск. Катерина Романовна, которая Орлова с каждым днем все больше недолюбливала, сравнивала это назначение с установкой воинской кассы на большой дороге для расхищения. Однако она не могла отрицать: Орлов не свои руки нагревал: заговору требовались деньги! Запуская руки в кассу, Орловы сумели создать этакую гвардию в гвардии: примерно по сотне человек в каждом полку (которые, кстати, сыграли решающую роль в грядущем перевороте).
Катерина Романовна, впрочем, не сомневалась, что решающая роль принадлежала именно ей. Разве она не отправлялась с Екатериной тайком в гвардейские казармы, чтобы говорить с солдатами и склонять их на свою сторону? Разве не произносила прочувствованные и убедительные речи, от которых гвардейцы впадали в гипнотическое состояние и долго не могли слова молвить в ответ? Разве не ее, княгини Дашковой, красноречие убедило в конце концов примкнуть к заговорщикам Никиту Панина, воспитателя цесаревича Павла?