У противоположной стены стоял мужчина. Броди понял, что это тот самый человек, который будто бы видел, как все произошло. Мужчина рассеянно обозревал развешанные по стенам благодарственные грамоты от общественных организаций, фотографии, на которых Броди был снят с именитыми гостями. Вряд ли все это могло представлять интерес для взрослого посетителя, но говорить сейчас с обезумевшей от горя женщиной не каждый бы решился.
Броди никогда не был мастером утешать людей, поэтому он только представился и начал задавать вопросы. Женщина сказала, что никакой акулы она не видела: ее мальчик плыл на матраце, а потом вдруг его не стало. «Все, что я увидела, — это куски матраца». Говорила она тихим, ровным голосом. Мужчина рассказал то, что он видел. А может, ему все это только померещилось?
— Итак, никто в действительности акулу не видел, — подытожил Броди, где-то в глубине души на что-то надеясь.
— А что же это еще могло быть? — спросил мужчина.
— Мало ли что, — Броди лгал себе, так же как и им, втайне надеясь, а вдруг какая-нибудь версия окажется хоть сколько-нибудь правдоподобной. — Из матраца мог выйти воздух, мальчик мог просто утонуть.
— Алекс хорошо плавает, — возразила женщина. — Или…
Плавал…
— Ну, а как же всплеск? — сказал мужчина.
— Мальчик мог барахтаться в воде.
— Он даже не вскрикнул.
Броди понял, что ничего не выйдет.
— Ну что ж, — сказал Он. — Причины, во всяком случае, нам довольно скоро станут известны.
— Что вы имеете в виду? — спросил мужчина.
— Людей, которые погибают в воде, обычно выбрасывает на берег. И если на него напала акула, это будет сразу ясно. — Женщина опустила плечи, и Броди выругал себя за бестактность. — Извините, — сказал он. Женщина покачала головой и заплакала.
Броди попросил женщину и мужчину подождать у него в кабинете, а сам вышел в приемную. Медоуз стоял в дверях, прислонившись к стене, молодой человек, высокий и стройный, стоявший рядом с ним, атаковал Медоуза вопросами. Репортер из «Таймс», сообразил Броди. На молодом человеке были сандалии, плавки и рубашка с короткими рукавами с эмблемой в виде аллигатора на груди с левой стороны. Эта эмблема сразу вызвала у Броди инстинктивную неприязнь к репортеру. В юности такие рубашки были для Броди чем-то вроде символа богатства и высокого положения в обществе. Все курортники носили их. Броди долго приставал к матери, и наконец она купила ему «двухдолларовую рубашку с шестидолларовой ящерицей», как говорила она, но когда он увидел, что все равно толпы курортников проходят мимо него с тем же равнодушием, что и прежде, он испытал унижение. Он содрал аллигатора с кармана, а рубашкой стал чистить газонокосилку — летом он подрабатывал стрижкой газонов. Совсем недавно Эллен купила несколько дорогих платьев той же фирмы; они вряд ли могли позволить себе платить такие деньги за аллигатора, но Эллен надеялась, что это поможет вернуться в ту среду, из которой она вышла. И однажды вечером Броди — неожиданно для себя самого — принялся корить Эллен за покупку «десятидолларового платья с двадцатидолларовой ящерицей».