- Счастливого пути. Береги себя, - и княжна коротко поцеловала юношу в щеку.
- Ну что же ты? - Судья был разочарован такой скупостью. - Все еще дуешься? Право - не стоит. Война - не для девушки. И твое желание ехать с нами - сумасшедшая идея. Сама посуди: мы понесемся сломя голову, верхом, редко делая привалы. Мы будем спать под открытым небом, и как следует мыться - далеко не каждый день. А наша еда - это почти всегда хлеб и вяленое мясо или мясо дичины. Разве ты такое выдержишь? Ты нежная, хрупкая, - он, улыбался. - Я бы тебя вечно на руках носил, чтобы ты земли не касалась.
Уне пришлось растаять и подарить юноше весьма благосклонный взгляд, а потом - и более жаркий поцелуй.
- Ну, теперь я не я буду, если князь Хемус не приползет к тебе на коленях молить о пощаде! - выпалил Климент.
- Главное, чтоб ты вернулся, - улыбнулась на его пылкость девушка.
- Вернусь, обязательно, - кивнул юноша.
- Братец, пора, - окликнул кузена Фредерик, уже красуясь на вороном Жучке.
- Вернусь, вернусь, - спешно повторил Климент и схватил поводья своего пегого Балбеса.
Уна протянула ему, уже в седло, колечко, тонкое, витое, золотое, девичье колечко. Клименту оно едва налезло на мизинец, но Судья надел, поцеловал его и, срываясь в галоп за старшим братом, помахал невесте рукой…
Четыре всадника на быстрых скакунах вылетели из ворот Цветущего замка. Оглушительно простучав копытами по деревянному мосту, они понеслись по дороге, ведущей на юг, поднимая пыль.
А с запада дул прохладный ветер и гнал из-за леса мрачные, тяжелые тучи.
- Наконец-то будет дождь, - так сказала Марта, подходя к княжне, которая все стояла у открытых ворот, глядя на быстро удалявшихся всадников.
- Дождь, да, - рассеянно повторила девушка.
- Мне надо поговорить с вами, - Марта вышла чуть вперед, чтоб попасть в поле зрения Уны. - Это важно, - в ее глазах, в их непредсказуемой бездне, мерцали какие-то волны. - Очень важно…
- По базару я гулял!
Девок за ноги щипал!
Знатно пиво мне попалось!
Им братишек угощал!
* * *
Этакую лихую песню бражников во все горло орали три румяных молодца в маленьком трактире "Перекати-поле", что испуганно жался к широкому пограничному тракту. В самом трактире его хозяин - невысокий, худощавый мужичок лет пятидесяти - так же испуганно жался к бочонку с пивом у стойки.
Трое выпивох заняли самый лучший стол - у окна, заказали жареный бараний бок, гречневой каши, свежих хлебов и несколько кувшинов пива. Их четвертый товарищ - плотный и высокий мужчина лет сорока - наскоро перекусив, ушел отдыхать на жилую половину. А эти решили попировать на славу. Старший из бражников - парень лет тридцати - не снимал с головы черной льняной косынки, повязанной на разбойничий манер. У него были серые, неприятно пронзительные глаза, осанка надменная, и это он, выдув две кварты пива, первым начал орать песню, подзадоривая своих младших товарищей. А те, совсем еще молокососы, даром что лбы здоровые, и рады стараться, что в песне, что в выпивке. И пусть бы что хорошее пели, а то непотребство сплошное.