Шейла откинулась на спинку стула и, подставив солнцу лицо, наблюдала за игрой.
— Я играю почти так же, как она, — заметила Шейла, глядя на одну из девушек. — Бью не блестяще, зато бегаю очень быстро.
Говорила она с каким-то затаенным самодовольством, словно рассматривая себя в зеркало или восхищаясь собственным отражением в водной глади. Я взглянул на нее, и тотчас многолюдный парк куда-то исчез: мне казалось, что мы с нею одни под молочно-голубым небом.
Вот тогда-то я и сообщил ей, что бросаю службу. Шейла улыбнулась с дружелюбной иронией.
— Значит, собираетесь стать джентльменом-бездельником? — сказала она.
— Не совсем, — возразил я.
— Куда же вы будете девать время? Даже вы не в состоянии целый день сидеть за книгами.
Я не мог примириться с ее безразличием. Мысль о том, что моя новость не произвела на нее впечатления, была для меня невыносима. Не щадя красок, я начал ей расписывать, как возрастут мои шансы, когда я уйду с работы.
— Да вы и без того отлично бы справились, — беспечно заметила Шейла.
— Это не так просто, как кажется.
— Ну, для вас-то просто! — И Шейла снова улыбнулась. — Но вы так и не ответили, куда же будете девать время. Я уверена, что безделье не ваша стихия. Вот если бы на вашем месте была я, тогда другое дело. Я могу сколько угодно греться на солнышке.
Шейла закрыла глаза. Она была такая красивая, что от восторга у меня замирало сердце. И все же я не мог примириться с ее безразличием. Я снова заговорил. Отныне вся жизнь моя преобразится, все пойдет по-иному, сказал я. Шейла взглянула на меня и снова улыбнулась холодной дружелюбно-иронической улыбкой.
— Кажется, вас это очень волнует?
— Безусловно.
— Ну, тогда, значит, и меня тоже, — заключила она.
Но совсем иначе отнеслась она к одной злополучной истории, которую я рассказал ей, пока мы грелись на солнышке. Речь шла о беде, свалившейся на Джека Коутери как снег на голову. Совершенно неожиданно, хотя и не впервые, Джек явился предметом пламенной любви. Сам он был тут ни при чем, но по иронии судьбы именно на этот раз ему грозили крупные неприятности. Дело в том, что в него влюбился пятнадцатилетний мальчик. Случилось это еще летом. Увлечение было пылкое, хотя и совсем невинное, но, быть может, именно в силу своей невинности оно и проявлялось так необычно. Недавно мальчик решил послать Джеку ценный подарок — серебряный портсигар в сопровождении письма, полного обожания, которое нечаянно попало в руки родителей. Последствия не заставили себя ждать: возникла ситуация, которая немало тревожила нас и которую мы всячески пытались распутать. Встал вопрос о дальнейшем пребывании Джека в той фирме, где он работал. Нависали и другие неприятности, грозившие плохо обернуться не только для него самого, но и для Джорджа, который мужественно ринулся ему на помощь.