Наконец я отвернулся от витрины. По тротуару, прямо на меня, шла Шейла. На ней было меховое манто, придававшее ей солидность. Она смотрела под ноги и не видела меня. Я вдруг подумал, что до сих пор мы с ней ни разу не встречались случайно.
Я окликнул Шейлу, и она подняла голову. Лицо у нее было холодное, хмурое.
— Я и не знал, что ты вернулась, — сказал я.
— Как видишь, вернулась.
— Ты же говорила, что уезжаешь на месяц.
— Я передумала, — ответила Шейла и вдруг с непонятной горячностью воскликнула: — Если хочешь знать, эта поездка была мне глубоко противна!
— Но почему ты ничего мне не сообщила?
— Со временем я, может, и сообщила бы тебе, что вернулась.
— Что значит — со временем? Ты давно должна была бы это сделать!
— Ты мне не хозяин, запомни это хорошенько! Если б я хотела быть твоей собственностью, я бы с удовольствием сообщала тебе о каждом своем шаге. Но такого желания у меня нет.
— Значит, тебя устраивает, чтобы я натыкался на тебя вот так, нечаянно… — вскричал я.
— Я не намерена извещать тебя всякий раз, как еду в город, — сказала Шейла. — Я дам тебе знать, когда пожелаю видеть тебя.
— Давай зайдем в кафе, — предложил я.
— Нет, — ответила она. — Я еду домой.
И мы разошлись в разные стороны. Я оглянулся, а она нет.
«Вот и все, — подумал я. — Это конец».
В тот вечер, горя злобой и ненавистью, я принял решение. Я мог терпеть муки ревности, мог терпеть жестокость и дикие выходки Шейлы, но такого отношения я не мог вынести. Хватит а меня! Я укреплял себя в этом решении, вызывая в памяти холодное лицо Шейлы, не осветившееся при виде меня даже мимолетной улыбкой. Были часы, когда я надеялся, что любовь во мне умерла.
Надо вырвать Шейлу из сердца, думал я. Джек прав. Джек абсолютно прав! Надо вырвать ее из сердца. Инстинкт подсказывал мне, что для этого я должен никогда больше не видеть ее, не разговаривать с ней, не переписываться, не интересоваться ничем, что связано с ней. Так я и решил; на этот раз чувства мои были совсем не похожи на то, что я испытывал в сочельник, и я с мрачным удовлетворением подумал, что смогу выполнить свое решение.
Я с удвоенным усердием принялся за работу, не выходил из своей мансарды в те дни, когда Шейла могла быть в городе, и наведывался в читальню лишь в те часы, когда никак не мог столкнуться с нею. Я принимал все меры к тому, чтобы уклониться от встреч с Шейлой, проявляя при этом не меньше изобретательности, чем в свое время, когда пытался выяснить, как она проводит без меня дни. А потом мне захотелось развлечься, Джек был прав. Шейла причинила мне огромный вред, оторвав меня от друзей и лишив уверенности в себе. И я подумал (а я часто думал об этом после беседы с Джеком в буфете кино и особенно после свиданий с Шейлой, когда она ни на йоту не уступала моим домогательствам и лишь унижала меня) о приманке, которой пытался прельстить меня Джек. Я подумал о Мэрион. Но захочет ли она знаться со мной, если я приду к ней?