Это была отчаянно трудная работа, поскольку Оттар не проявлял к Слайти ни малейшего интереса, то и дело поглядывая на бутылку, чтобы убедиться, что никто ее не украл, и Барни, пытавшийся придать движениям викинга хоть какое-то правдоподобие, обливался потом. Наконец бутылка была поставлена на кровать, в угол, вне поля зрения камеры, так что по крайней мере большую часть времени Оттар смотрел в нужном направлении.
Барни выпил глоток воды, отдающей химикалиями, и еще раз поставил Оттара к линии, прочерченной на земляном полу.
- Начинаем! - объявил он. - Будем снимать этот дубль без звука, и я все время буду вами руководить. А остальные пусть сейчас же заткнутся, у нас не съемочный павильон, а прямо какое-то профсоюзное собрание. Камера, поехали! Ты вошел, Оттар, смотришь вниз - вниз, не на свою проклятую бутылку! - протягиваешь руку и касаешься ее волос. Слайти просыпается, великолепно, пока все идет хорошо, садись - осторожно, не сломай кровать! О'кей, теперь ты обнимаешь ее, потом целуешь.
Пальцы Оттара впились в руку Слайти, внезапно он нагнулся к ней и совершенно забыл про бутылку. Волшебство гормонов Слайти действовало в одиннадцатом веке с не меньшей силой, чем в двадцатом. Запах приятно пахнущего женского тела ударил ему в голову, и ему не потребовалось наставлений Барни, чтобы крепко прижать Слайти к своей груди.
- Очень хорошо, - раздался одобрительный возглас Барни. - Страстное объятие и поцелуй, но тебе это не нравится, Слайти.
Слайти пыталась выскользнуть из объятий викинга и колотила кулаками по его широченной груди. Повернув голову в сторону, она прошептала: «Потише, питекантроп, потише», - затем Оттар снова поцеловал девушку.
- Великолепно! - крикнул Барни. - Очень правдоподобно, Слайти. Теперь бретелька, Оттар.
Послышался треск рвущейся материи.
- Эй, что ты делаешь! - раздался возмущенный голос Слайти.
- Не беспокойся, - подал реплику Барни, - студия купит новую рубашку. Великолепно! Теперь выражение твоего лица меняется. Ненависть переходит в страстную любовь. Очень хорошо…
- Что мне действительно нравится в одиннадцатом веке, - сказал Барни, подцепив вилкой большой кусок белого мяса, - так это морская пища. Скажите, почему, профессор? Из-за отсутствия промышленных отходов или из-за чего-то другого?
- Наверно, это объясняется тем, что у вас на тарелке лежит не морская пища одиннадцатого века.
- Не пытайтесь купить меня, профессор. Уж я-то знаю, что это не замороженный полуфабрикат, который мы получили со складов «Клаймэктика». Смотрите, облака начинают расходиться. Если так пойдет и дальше, мы сможем заснять концовку сцены возвращения.