– У вас не получится, – наставительно сказала Валечка. – Санитарка вам поможет. Ну что ты копаешься, Аксакова?
Ольга закрыла глаза, потом снова открыла и приподняла было одеяло.
– Оставьте! – рявкнул Поляков, ужасаясь того, что́ она сейчас увидит там, под одеялом. – Я сам, говорю же!
Он представил, что она обнимет его, как обнимала тетя Фая, как приподнимет, как подсунет под него эту эмалированную гадость, а потом аккуратно возьмет за то, за что брала тетя Фая.
Но тогда ему было все равно, как и за что его берет и трогает тетя Фая. Она была медсестра. Просто медсестра. А тут…
– Я сам!
И он резко отодвинулся.
– Ты совершенно криворукая, Аксакова, – с отвращением сообщила Валечка. – Давай-ка я сама все сделаю. А вам совершенно нечего стесняться, товарищ майор, это ведь такое обычное дело, а что естественно, то не безобразно.
И она присела на край кровати и уже схватилась за одеяло…
– А ну пошла вон, сука, – глухо сказал Поляков. – И если ты еще раз сюда подойдешь, я добьюсь, чтобы тебя вышвырнули из госпиталя и отправили на фронт. Вон пошла! – рявкнул он так, что голоса раненых, слышные из-за простыни, затихли.
Валечка вылетела из закутка, даже свист какой-то пронесся. Или Полякову померещилось?
Ольга тихо ахнула, стиснула судно, прижала к груди.
– Ну, что стали? – прошипел он. – Что так смотрите? Грубо, да? Да пошла она… Вы разве не поняли, она хотела посмотреть… хотела посмотреть, как нас будет корежить!
– Корежить? – повторила Ольга со странным выражением.
– Ну да! Что вас, что меня!
– Почему? – с изумлением сказала Ольга. – Меня не будет. Это же самое обычное дело – дать судно раненому. Вы думаете, мне что, мне противно, что ли? Глупости какие.
– Думаю, что противно, – мрачно буркнул Поляков. – Вам противно дотронуться до меня.
Она мотнула головой. Стояла молча, прижимая к себе дурацкую посудину, как… как что-то дорогое.
– Оставьте его, – устало сказал Поляков. – Я сам. А вы лучше пойдите принесите цветы.
– Я… я только завтра смогу, – пробормотала Ольга.
– Почему?
– Ну… так. Дел много.
И Ольга решительно шагнула к Полякову, приподняла за бедра, чуть повернула, просунула под него судно и уже собралась откинуть и одеяло, но Поляков вцепился в него, как… ну, видимо, как утопающий в соломинку, другого слова не подберешь.
– Дальше я сам. Вы уйдите пока! Пожалуйста!
Ольга кивнула:
– Я за водой. Умыться вам.
– Ладно.
«Карты, – говорил дядя Гриша. – Мы карты. Нас тасует судьба. Как хочет тасует!»
«И правда, – думал Поляков, лежа на судне, согнув ноги в коленях. – Бубновая дама, трефовый король! А между ними – червовая девятка. Вот такой расклад вышел…»