– Ну и что ты тут высматриваешь? – раздался злобный Валькин голос. – Или, вернее, кого?
– Тебя, – огрызнулась Ольга.
– Зачем? – насторожилась Валентина.
– Да просто так! Соскучилась!
Она не собиралась ничего объяснять. Надоело все время опускать перед Валентиной глаза. Ее вдруг затрясло от злости.
Давно пора им поговорить!
– Девчоночки, привет! Уж вы мои раскрасивые! – раздался веселый голос, и чья-то рука приобняла Ольгу за плечо. Она увидела Петра, который замер между ними с Валентиной. Валентину он тоже обнимал.
Ольга смотрела на них обоих. Потом перевела взгляд на забинтованную грудь и руку Петра. Ну, бинтов на ноге под штаниной не видно.
– Валя, а Сергей Сергеевич когда-нибудь смотрел Петра? – спросила Ольга.
Валентина побледнела…
– Видимо, нет, – кивнула Ольга. – А то бы он сразу догадался. Наши другие врачи не работали в тюрьмах, не знают всяких фокусов. А Петр ведь в лагере был. Пусть по ложному обвинению, но был…
– В каком лагере? – насторожилась Валентина.
– Погоди, Валь. Тут надо разобраться. Ты к чему ведешь, Оленька? – Петр чуть наклонил голову, всматриваясь в ее лицо. – При чем тут какой-то лагерь?
– При том, что ты знаешь, что такое мастырка, – сухо ответила Ольга.
– Что-о? – протянул было Петр, но Валентина взяла его за руку и повернула к себе:
– Ты что, правда был в лагере?!
Глаза ее наполнились слезами.
– Да ты что, Валь! – прижал ее к себе Петр. – Я вообще не пойму, о чем речь!
– Мне трудно судить, конечно… – заговорила Ольга виновато. – Да я никого и не сужу… Могу себе представить, как там было страшно, в Сталинграде. Я вон всего несколько раз под обстрел попадала и то чуть не умерла от ужаса. Даже подумать страшно, чтобы снова это испытать. Я могу понять… Ну ладно, если ты пошел на такой шаг, если сделал самострел…
– Что?! – возмущенным хором воскликнули Петр и Валентина, но Ольга протестующе выставила ладонь:
– Что слышали! Валя, ты не видела ран Петра в Мазуровке, а я видела. Странно, что никто из наших врачей это еще на пароходе не обнаружил, еще до того, как нас потопили. Ну, наверное, им, как и мне, видеть такого не приходилось. А когда сегодня Сергей Сергеевич начал про самострел рассказывать, я так и обмерла. Ладно, Петр, не мне тебя судить. Ты это сделал, чтобы дезертировать. И вот тебя вывезли в тыл и лечат… Но ты же понимаешь, что нельзя всю жизнь в госпитале провести, не до бесконечности же Валентина будет тебе горчичники ставить, чтобы вызвать воспаление и картину самострела скрыть! Конечно, там все красно-желтое, с пузырями, обугленных краев раны не видно, но я-то их помню!