А теперь появилась!
Чудеса, чудеса… Оказывается, Лидия тут уже с февраля. И они ни разу не виделись. Конечно, Энск – маленький город (или большая деревня, как предпочитает говорить Шурка), однако вот не сошлись, не столкнулись нигде.
Небось не столкнешься, коли встреч не ищешь! Русановы не пытались увидеться с Лидией, потому что знать не знали о ее возвращении. Она же не могла простить обиду. Правда, на Олимпиаду ей не за что было обижаться, это уж она просто злобствует (Лидуся ведь всегда была малость озлобленная, в отличие от очаровашки Эвочки и простодушной Оленьки). Пожалуй, кабы не просьба Игнатия Тихоновича…
Олимпиада села, прижав к груди руки. Стоило ей начать думать про Аверьянова, как у нее стеснялось дыхание. Что ж он с собой сделал, страдалец? Как завершил свои счеты с жизнью? Дюков пруд близ Звездинки, в Верхней части, озера Мещерское, Баранцево и Круглое, неподалеку от Самокатской площади, все были уже обшарены на предмет обнаружения мертвого тела. Искали его и в сормовских прудах да озерах. Не нашли. Ну, надо думать, что Аверьянов правду написал в своей прощальной записке: уйдет-де в скит, там и будет коротать два месяца, оставшиеся, по мнению врачей, ему до смерти. И то приписал еще, что два месяца – это небось слишком щедро, что покинет он сей мир куда раньше.
Уходя из мира, уходя из жизни, Аверьянов совершил поступок, который сегодня чуть с ума не свел Русановых, а буквально завтра, когда станет известен другим, сведет с ума Энск. Все свои деньги (два с небольшим миллиона рублей в ценных бумагах, золоте и наличных деньгах) он перевел в собственном же банке на счета, открытые им на имена Александры Константиновны и Александра Константиновича Русановых. Отныне младшие Русановы сделались одновременно держателями основных ценностей банка и владельцами его самого. Они даже получали право единовременного и полного изъятия денег и ценностей и закрытия банка! На небольшое имение близ Балахны Аверьянов подписал дарственную семье покойного брата. На имя Марины была переписана купчая на землю, на которой стоял дом на улице Студеной, ну и бумаги на право владения самим строением, конечно. Оставлена была в банке (отныне принадлежащем брату и сестре Русановым!) и небольшая сумма, из которой Марине ежемесячно на протяжении пяти лет должно было выплачиваться скромное содержание. Увеличить ее, продав дом, она не имела права без согласия новоявленных банкиров, потому что в банке содержалась закладная как на дом, так и на землю. То есть продажа дома банковский капитал уменьшала и выводила из оборота очень крупную сумму. Не всякий согласится! То есть выбора у Марины не оставалось: жить – живи сколько хочешь. Продать – не моги.