Нет, Святой не думал, что будет очень весело.
– Может, безопаснее ехать в Мейденхед? – спросил Конвей.
– Это единственное наше утешение. Все документы на коттедж оформлены на имя Патриции Уиндермиер, которая еще зовется Патрицией Хольм. Этот козырь я держал в рукаве на всякий случай.
– А Брук-стрит?
Святой ухмыльнулся:
– Квартира на Брук-стрит снята на твое имя, достопочтенный Роджер. Я когда-то подумал, что так безопаснее. Я просто-напросто твой жилец. На какое-то время можно там укрыться, но не думаю, что надолго. Возможно, на несколько дней... Адрес, по которому зарегистрирована моя машина, – фиктивный... Но тут есть еще зацепка... Узнав, что адрес фиктивный, они выйдут на агента по продаже автомобилей. А я лишь месяц назад посылал машину на профилактику. Им известен мой адрес на Брук-стрит. Это было неосторожно... Какой у нас день сегодня?
– Сейчас утро воскресенья.
– Это нас спасает! Они не могут много узнать до понедельника. Вот и все время, которым мы располагаем. Я должен встретить Патрицию...
Он опять откинулся на спинку и замолчал до самого конца поездки, на душе у него было неспокойно. Он строил невнятные планы, дикие схемы, грезил наяву, позволив воображению распоряжаться всеми событиями и фактами в надежде, что из хаоса возникнет хороший план, но ничего толкового не возникало.
– В конце концов, для последнего приключения не так уж и плохо, – подытожил он.
Было четыре часа утра, когда они подъехали к коттеджу и увидели, что неутомимый Орест уже открывает им парадную дверь. Святой проследил за тем, как Варган был перенесен в дом. В столовой их ждали пиво и бутерброды.
– Пока все неплохо, – сказал Роджер Конвей, когда все трое устроились за столом.
– Пока, – согласился Святой, но с такой интонацией, что остальные пристально взглянули на него.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Норман Кент.
Саймон улыбнулся:
– Что сказал, то сказал. Чувствую, на нас надвигается какая-то опасность. Это не полиция – в отношении полиции, считаю, можно ставить один к двум. Не знаю, может быть, это Ангелочек. Я вообще ничего не знаю, только предчувствую, мои херувимчики.
– Забудь о нем, – посоветовал Роджер Конвей голосом здравомыслящего человека.
Но Святой посмотрел из окна на унылую бледность, растекавшуюся по восточному краю неба, и принялся размышлять.