Разведчик? Твою мать, так вот в чем дело! Это же… наш разведчик. Наш новый Рихард Зорге и полковник Исаев… в одном лице. Затесался к неприятелю, ведь Швеция хоть и вопит о своем традиционном нейтралитете, а до сих пор нам Полтаву простить не может. И в Первую и во Вторую мировую войну на стороне противников России была. Фюреру высококачественные подшипники для его танков и самолетов до самого конца поставляла.
Да, молодцы наши, сумели втюхать скандинавам казачка засланного. Ай да молодцы! Ну умельцы… Вот только почему он, этот Свенсон, так бездарно раскрылся перед Панамой и Курбаном? Причем без всякой на то надобности. Он что, уже не будет возвращаться в Стокгольм? Его… списали? Да не может быть, так спецслужбы со своими не поступают. Законы конспирации требуют совсем другого отношения к тем, кто вернулся оттуда. Их охраняют, берегут, не позволяют посторонним тревожить этих людей своим любопытством… А здесь раз – и получите!
Нет, что-то не то. Что-то не вяжется. Воинская часть в заброшенном высокогорном ауле, вокруг все свои, нет никакого повода, чтобы выдавать себя… так, может, никто никого и не выдавал? Черт, а ведь точно, с чего это Геннадий так решил? Хотя постой-ка, а язык? Швед же все это время скрывал, что знает русский! Твою мать, опять тот же вопрос, а швед ли он? Уж больно здорово знает русский. Матерный и командный тоже. Вон как приказы выдавал, словно ротный старшина на вечерней поверке. Солдатики его почище своего командира слушались. Да и капитан тянулся перед Свенсоном. Готов был чуть ли не сам вести новых пленников в камеру.
Пещера, в которой размещались «камеры», была длинной и темной. Панаме не удалось разглядеть, где она заканчивается, – на это не было ни времени, ни сил. Он даже не удивился, как это в такой с виду небольшой скале, которая возвышается над лагерем и отделяет его от озера, могло вообще что-то внутри поместиться. Просто не в себе был от потрясения. Но потом, несколько успокоившись, Панама припомнил, что кроме той двери, в которую их пихнули и с грохотом захлопнули, в пещере были как будто и другие, тоже вроде металлические. А значит, вполне возможно, что его друзья сидят тоже здесь.
– Лера! – закричал он во всю глотку. – Александров! Вы здесь? Гарун, отзовись!
Услышав имя своего сына, встрепенулся и Курбан. Все это время горец, на взгляд Панамы, вел себя очень странно. Ему полагалось вроде бы беситься, рычать, колотиться в дверь и выкрикивать угрозы. Ну как же, гость, его гость, тот, кому он предоставил кров, разделил с ним свою еду, взял и подло предал! Швед не только не помог освободить сына, но еще и самого хозяина дома приказал арестовать и посадить под замок. Но Курбан, наоборот, сидел тихо как мышь и вовсе не собирался протестовать. Выглядел он растерянным, подавленным и уж точно не способным ни на какое сопротивление.