Что касается Рима, то сведения о Лжедмитрии II дошли сюда лишь со значительным опозданием. Кардинал Боргезе получал самые разноречивые сообщения. Он не знал, чему верить. Во всяком случае, ему все еще хотелось надеяться, что царевич Дмитрий рано или поздно вновь появится на сцене; разумеется, он докажет, что пережитые испытания сумели научить его многому; тогда с новым жаром он примется за свое дело. Как многого можно ожидать от кающегося неофита! В этом смысле кардинал писал Рангони, а после отъезда его из Кракова и новому нунцию. По-видимому, по большей части тон этой переписке давали донесения обоих уполномоченных римской курии. И тот, и другой нунций, несомненно, находились под воздействием самых противоположных слухов.
В конце 1606 года по Австрии проезжал новый нунций, Симонетта, направляясь к месту своего назначения, в Краков. Дорогой он узнал, что Дмитрий благополучно избег смерти и готовился нанести своим врагам неожиданный удар. Миновал почти год пребывания нунция в Кракове: однако сведения, полученные им, ничем не подтверждались. Напротив, порой до Симонетта доходили совсем иные слухи. В октябре 1607 года король получил письмо из Москвы от Олесницкого. Посол заверял Сигизмунда, что Дмитрий жив. Это произвело в Кракове известное впечатление. Но не прошло и месяца, как настроение опять стало изменяться: большинство, по-видимому, проникалось убеждением, что, вероятнее всего, Дмитрий погиб 25 ноября. Симонетта вновь пересматривает данные за и против смерти царя. Он убеждается, что они, положительно, уравновешивают друг друга. Тогда он слагает с себя всякую ответственность в этом вопросе. «Дай Бог, чтобы Дмитрий был жив, — пишет он, — но мне кажется, что этот слух имеет под собой недостаточно твердую почву».
Проходит еще несколько недель. В самом конце 1607 года — новое сенсационное известие. В Рим приезжают двое сыновей сандомирского воеводы, Николай и Сигизмунд. С ними прибыл их воспитатель. Молодые люди пожелали представиться папе. Здесь они предъявили любопытный документ. Супруга воеводы сообщала, что она получила собственноручное письмо Дмитрия. Конечно, такое свидетельство приходилось признать чрезвычайно важным. Тем не менее кардинал Боргезе продолжал свои расследования. Что касается Павла V, то он по-прежнему напоминал Сигизмунду о злополучных пленниках, т. е. о воеводе Мнишеке с дочерью, которые все еще томились в Ярославле. Папа находил, что они заслуживают лучшей доли. Поэтому дважды, 5 июля 1607 года и 1 июля 1608, он в деликатной форме просил короля принять участие в их судьбе. Весь 1608 год прошел в бесплодных переговорах и столь же напрасных розысках. Только в 1609 году Мнишек получил свободу. Что касается истинной роли Дмитрия, то она выяснилась лишь тогда, когда Сигизмунд решился, наконец, высказаться более или менее определенно. Теперь он готовился к войне с Россией. При таких условиях было весьма своевременно разоблачать в лице Дмитрия самого вульгарного обманщика и темного искателя приключений.