Правда, этой ее мечте не суждено было осуществиться.
Подъезжая к Лейрингагорду, Ингвильда заметила на водах фьорда знакомый корабль. Волчья голова с бычьими рогами сверкала позолотой, издалека выделяясь среди деревянных и крашеных штевней.
Хирдманы тоже заметили «Рогатого Волка», загудели, стали подталкивать друг друга. Кюна Далла ничего не сказала, только крепче сжала губы. «Теперь-то она будет мне верить!» – подумала Ингвильда, но торжества не ощутила. На сердце у нее было тяжело, и для тревоги имелись все основания.
По пути к Двору Лейрингов кюна Далла то придерживала поводья, набираясь смелости перед встречей с мужем, то принималась погонять коня, желая быстрее покончить с мучительным ожиданием этой встречи. В разговорах с Вильмундом она сильно преувеличивала свое влияние на Стюрмира конунга, но Вильмунд этого не знал, потому что со времени их свадьбы почти не жил дома. Если бы он понимал, как мало его отец считается с мачехой, ему стало бы гораздо понятнее ее желание сменить одного конунга на другого.
В усадьбе об их приезде знали. Челядь и хирдманы сторонились, пропуская кюну Даллу, и с удивлением провожали глазами Ингвильду. Ее никак не ждали здесь увидеть, и это удивление в глазах встречных усиливало ее тревогу. Не зря столько народу уверено в том, что ей совсем не следует здесь находиться! Но кюна Далла не спрашивала ее согласия на эту поездку, и Ингвильде оставалось только надеяться на доброту богинь.
В гриднице было людно: здесь сидели все Лейринги от старухи Йорунн до двенадцатилетнего Атли, только с Середины Зимы носившего меч. Но полуседая голова Метельного Великана сразу бросалась в глаза, а его громкий возмущенный голос было слышно еще в сенях. Как видно, он опередил жену совсем ненамного и только постигал удивительные новости.
– А! Ты откуда взялась? – рявкнул он, увидев в дверях кюну Даллу.
Он не больше жены обрадовался встрече, и его гнев был не слабее ее страха.
Далла была бледна и сжимала губы, стараясь сдержать дрожь. Лицо кюны казалось замкнутым и надменным, но и конунг, и все родичи понимали, что сердце ее трепещет, как осиновый лист на ветру.
– Кто ты такая теперь, хотел бы я знать! – гневно гремел Стюрмир. – Мой сын, я слышу, объявил меня мертвецом и провозгласил конунгом самого себя! Кто же ты теперь – вдова? И с чем ты приехала? Где этот новый Сигурд? Спрятался под лавку, услышав, что его мертвый отец ожил?
– Послушай, конунг! – заговорила кюна Далла, но глаза ее оставались огромными озерами страха, а голос дрожал. Если бы она знала, что ей придется так плохо, то не стала бы и затевать всего этого.