Шатов потер глаза, пытаясь отогнать пелену, наползающую откуда-то со стороны солнца. Как будто марево студнем заполнило всю площадь и нетерпеливо расталкивает плечами дома и деревья вокруг.
Прозрачное желе с привкусом пыли залепило глотку Шатова и не дает дышать. Тело покрылось потом.
Не хватало еще теплового удара, пробормотал Шатов. Вытащил из сумки бутылку с водой и вылил содержимое себе на голову. Легче не стало.
Нужно где-то присесть. Просто посидеть в тенечке, попить прохладного. Тут где-то было кафе. Симпатичное такое сооружение, очень уютное на вид и со столиками на летней площадке под широкими белыми зонтами.
Совсем рядом, нужно только перейти площадь. Всего несколько шагов.
Всего несколько шагов по раскаленному асфальту, с трудом продираясь сквозь желе марева. Все вокруг дрожит. И асфальт начинает пружинить под ногами, словно превращаясь в пластилин. Или в то же самое марево, которое навалилось на Шатова, как гигантская медуза.
Гигантская медуза с обжигающими щупальцами, огненными нитями, которые оплели все тело Шатов и постепенно всасываются в его плоть. Как больно!
Шатов рванул рубашку, которая облепила его и не давала дышать.
Больно.
Огонь пропитал все тело Шатова и достиг мозга.
Шатов сжал виски, покачнулся. Или это асфальт пошел волной, пытаясь опрокинуть Шатова?..
Мозг от жара пошел пузырями, со свирепой болью лопающимися в черепе.
Руки перестали слушаться, пальцы корчились, как хворост в костре, с каждым движением умножая боль.
Марево уже поглотило все вокруг, осталось только удушливое вязкое месиво. И боль. Боль. Боль.
Шатов упал на колени. Кажется, он закричал. И крик этот только умножил боль.
Встать. Нелепая болезненная мысль. Встать? Это слово потеряло смысл в хаосе боли. И все потеряло смысл. Не было ничего, что Шатов мог бы противопоставить боли. Ничего.
Полыхало тело. Каждая клеточка выворачивалась наизнанку, и каждая секунда растягивалась в бесконечность.
Перед глазами металось багровое полотнище, каждое движение, каждый вздох, каждая мысль несли с собой только боль.
Шатов попытался заставить свое тело подняться. И даже не успел понять, зачем это ему. Просто для того, чтобы сделать хоть что-то.
По небу плыли облака – легкие, снежно-белые и вызывающе независимые. Они плыли куда хотели, не обращая внимания на деревья, которые безуспешно тянулись к ним ветками, чтобы удержать или хотя бы остановить. Они плыли, не глядя на лежащего Евгения Шатова.
Утро, подумал Шатов, и мысль эта была тягучей и безвкусной. Просто – утро. Просто – облака. Просто – сосны. Просто – жаворонок. Все – очень просто.