Итак, общего в обоих приступах было много. Время начала и нарушение режима питания. Различия?
– Доброе утро, Евгений Сергеевич, – сказал Дмитрий Петрович, входя в спальню.
Радостной улыбки, как, впрочем, и любой другой улыбки, на лице у Дмитрия Петровича не было.
– Сегодня я не ходил встречать рассвет, – сообщил Шатов вместо приветствия.
– Да, я знаю.
– Я сегодня, похоже, вообще никуда не пойду… – полувопросительно сказал Шатов.
– Очень может быть, – Дмитрий Петрович присел на стул возле кровати, не забыв аккуратно поддернуть отутюженные брюки.
– А вот и не угадали, – Шатов ухмыльнулся одной стороной рта, той, где не болели губы. – Я смогу сегодня сходить, если захочу.
– Вряд ли, – покачал головой Дмитрий Петрович. – Принято решение ограничить ваши передвижения.
– А нельзя было просто закрыть меня где-нибудь? Не привязывая к кровати. И я не смог бы никому навредить.
– Вы смогли бы навредить себе, Евгений Сергеевич.
– Ну и что? Ведь себе, а не кому другому.
Дмитрий Петрович внимательно посмотрел на Шатова.
– Извините, но этого мы вам тоже позволить не можем.
– Мы? Кто это мы? Мы – Дмитрий Петрович, простите, не знаю фамилии? Или это Дмитрий Петрович и Илья Васильевич? Или это те же и Светлана? Кто – мы?
– Те, кто хотят вам добра.
– Можно без штампов?
– Хорошо, – кивнул Дмитрий Петрович, – можно без штампов. Те, кто не хочет, чтобы вы причинили себе вред. Те, кто рассчитывает получить от вас какую-нибудь пользу.
– Ага, мы уже заговорили о пользе… От связанного? Вон, Светлана уже чуть не изнасиловала меня связанного. Я надеюсь, что вы не станете лезть ко мне с поцелуями?
– Нет, – вежливо улыбнулся Дмитрий Петрович.
– Слава Богу, а то я уже заволновался.
– Не волнуйтесь, Шатов. Об этом – не волнуйтесь.
– А о чем мне волноваться? О том, что у меня начинает чесаться спина, а я не могу ее почесать?
Дмитрий Петрович посмотрел на часы и встал со стула.
– Уже уходите? – спросил Шатов.
– Сейчас Светлана принесет вам завтрак, я с вашего позволения, также позавтракаю, но у себя, а потом…
– Светлана будет меня еще и с ложечки кормить?
– Да. И спину почешет.
– А если я не стану кушать с ложечки – вы меня начнете через трубочку кормить? Или внутривенно? Глюкозой?
– Не станем, – сказал Дмитрий Петрович.
– И я смогу объявить голодовку?
– Сможете.
– И умереть от истощения у вас на глазах?
– Это вряд ли, – Дмитрий Петрович открыл дверь.
– А почему? Вы меня заставите или убедите?
– Просто вам станет очень плохо. Настолько плохо, что вы перестанете спорить.
– Угрожаете? – почти выкрикнул Шатов.