В один из дней середины октября Борис Иванович и Сайрус ушли на охоту, вернулись вечером, настреляв бекасов… Ночью Сайрус вошел – в спальню Светланы.
– Не спишь? – шепотом спросил он.
– Нет, – отозвалась Светлана.
– Я хотел бы попросить тебя вот о чем… – начал он, присаживаясь на край кровати. – Мы сегодня разговаривали, и… как бы сказать… В общем, пожалуйста: попроси его остаться здесь, с нами.
– Ты чем-то обидел его? – резко спросила Светлана.
– Почему ты так решила? О, я неправильно, наверное, сформулировал просьбу. Нет, нежная, я его не обижал – это немыслимо для меня. Я слишком его уважаю. Но беда вот в чем: он, кажется, решил возвратиться в Палладию.
– Не может быть! Его же сразу арестуют!
– Это не совсем так. Видишь ли, объявлена амнистия республиканцам и вообще всем, замешанным в событиях семьдесят второго года. Людей возвращают из ссылок, выпускают из тюрем. На Посту Веселом отец встретил своего бывшего сослуживца. Восстановлен в дворянстве, в воинском звании. Получил земли – правда, без крестьян. В соответствии с воззрениями… Теперь строит крепость.
– Сайрус, а ты правильно его понял? Ведь мне-то он ничего не сказал – а должен бы первой… и вообще – он что, хочет меня бросить совсем? Не дождаться, пока… Это не похоже на него, Сай. И вообще – что он оставил в этой Палладии?
– Не знаю, нежная. И о тебе у него сердце болит. Но, понимаешь ли… Похоже, что будет война.
– Какая война? Ты о чем?
– Как в девятьсот первом. Между нами и Палладией.
– Сай, это невозможно! Это дикость какая-то… даже подумать…
– Да, это дикость, дорогая, и я бы согласился с тобой, но… слишком уж многим она желательна. Из тех, разумеется, кто сам никогда себя под пулю не подставит. Но… ты же помнишь мятеж?
– Да… помню… И что?
– Он был нелеп и никому, в сущности, не нужен. Но – состоялся. Война тоже нелепа и никому, казалось бы, не нужна. У нас нет спорных земель, напротив – огромные незаселенные территории. Но как-то так получается, что все настоящие изменения в мире происходят посредством войны – а наш мир, похоже, твердо вознамерился измениться. Не думаю, что кто-то конкретно решит начать войну… Извини, я зарассуждался. Весь день только об этом и говорили… Так вот: я тебя очень прошу помочь мне уговорить отца остаться здесь, с нами. Или… пусть заберет тебя с собой. Да, это было бы лучше всего.
– Сайрус, что ты такое говоришь?!
– Видишь ли… Если начнется эта война – то тут же начнется и другая война, внутренняя. И наш бедный остров окажется в самом центре бури.
– Сайрус, я понимаю тебя. Молчи: может быть, я понимаю тебя лучше, чем кто-либо на этом свете. Я знаю, как чувствует себя женщина, которая собирается родить, какие опасности ей мнятся… Должно быть, у мужчин бывает что-то подобное. Не возражай! Я не уеду от тебя. Я не отойду от тебя ни на один шаг, иначе… после того, что сделал ты, от чего отказался ты… ради меня… я буду… буду… – она всхлипнула и замолчала. – Сай, я не знаю ничего, я не знаю даже, любишь ли ты меня, и я сделаю все, что ты мне скажешь, все, понимаешь, все… но если я не буду тебя видеть, я умру.