Татьяна промолчала, потому что не знала, что еще сказать, зато Сима знала:
– Я, Таня, позвонила в фирму и спросила, что это за прочие услуги.
– А они?
– А они сказали, что это такие услуги, о которых можно договориться лично с мастером.
– Ну вот! Все очень просто объясняется!
– Ничего себе просто! Представь, мы с тобой вызвали плиточника, а потом вдруг ему и говорим: «А не могли бы вы еще починить нам компьютер и швейную машинку?» А он нам: «Всегда готов! Я умею делать все: класть плитку, разводить кроликов и даже могу собрать в домашних условиях портативный телескоп!» Чушь! Такого не может быть! А потому мы от нашего мастера потребуем прочих услуг, согласно прейскуранту.
Сима выглянула в коридор, из которого хорошо просматривался их конструкторский зал, и присвистнула:
– Танька! Все уже по хатам разбежались! Сколько времени?
– А я откуда знаю!
Татьянины часы окончательно встали уже месяц назад, а Сима их принципиально не носила, поскольку они диссонировали с браслетами. Две подруги, наскоро собрав в вечное, так и не разбившееся блюдце окурки и пепел, побежали одеваться, чтобы успеть на свидание с «Мужем на час».
Дмитрий Борисович Кочерьянц начал ходить на свидания к «Троеручице» и в конце концов неожиданно привязался к ее владелице, траченной жизнью Ирине. Ему, привыкшему к постоянной маминой опеке, оказалось с ней комфортно. Все другие женщины обязательно чего-нибудь требовали от него: внимания, времени, денег, подарков, женитьбы. Ирина не требовала ничего. Она была рада, когда он приходил. Не устраивала истерик, если он уходил сразу же после совершения определенных телодвижений или не появлялся у нее неделями. Она, как Римма Васильевна, готовила ему вкусную еду, могла простирнуть, высушить и выгладить белье, пока он нежился в постели с бокалом вина или пялился в телевизор. В отличие от Риммы Васильевны, она готовила ему пенистые ванны с душистыми травами, сногсшибательные алкогольные коктейли, была хороша и ненасытна в постели. И, главное, она никогда не заговаривала о том, что хочет выйти за него замуж. Разница в возрасте составляла у них девять лет, и была не в пользу Ирины. Она эту разницу чувствовала, всегда помнила вид собственного отражения в зеркале и никогда не навязывалась пойти с ним куда-нибудь вместе, понимая, что своим увядшим лицом может скомпрометировать главу преуспевающей фирмы. А еще Ирина никогда ничего не рассказывала о себе, чувствуя, что Дмитрию это абсолютно неинтересно. Он не знал, кто она по профессии, почему осталась одна, есть ли у нее дети или какие-нибудь другие родственники. Ему хватало знаний того, что в будни она появляется дома не раньше шести, что оба выходных у нее совершенно свободны и что она готова на все, о чем бы он ее ни попросил.